Южный коридор Дон Пендлтон Палач #27 По трассе, проложенной через южные штаты, мафия ежегодно сплавляет в Атланту контрабанду, наркотики и награбленное имущество на сумму в один миллиард долларов. Но в голове Палача уже созрел свой план использования «южного коридора», который превратит его для мафии в магистраль смерти и ужаса. Дон Пендлтон Южный коридор Последнее искушение таит в себе величайшее предательство: совершить благое дело из ложных побуждений.      Т.Элиот Будем верить в справедливость и с этой верой будем упорны в выполнении нашего долга так, как мы его понимаем.      Авраам Линкольн О справедливости можно спорить вечно — у каждого своя точка зрения. Но я не собираюсь спорить. Я пришел, чтобы мстить, и мне нужна их кровь. Утопите меня в ней, если так надо, но скажите всем, что Мак Болан умер, выполняя свой долг.      Мак Болан Пролог Эта земля была населена призраками, и Мак Болан повсюду ощущал их незримое присутствие. Священная земля. Многие тысячи доблестных воинов полили своей кровью эту плодородную почву. Подумать только, погибшие герои обеих сражавшихся сторон были американцами, в сущности, «своими». Их призраки все еще бродили по роковому коридору между городами Чаттануга и Атланта. Легкие прихотливые порывы ветра шептали о Миссионерском гребне, Сторожевой горе, Персиковом ручье, о других местах сражений, где сходились суровые армии и проливали кровь ради собственных идеалов, в которых святость граничила с безумием. Стебли повилики устремлялись к солнцу по стволам деревьев, словно напитанные алой влагой из тех ручейков, что когда-то пролились на эту землю. Мак Болан отчетливо слышал дыхание земли, тихий шепот своих павших собратьев. Давным-давно он узнал, что такое война. Сменялись места сражений, появлялись новые виды оружия и новые тактические приемы, но суть любой войны оставалась неизменной. В конечном счете все сводилось к поединку между гладиаторами. Этот боевой дух, который вряд ли сколько-нибудь изменился с доисторических времен, был хорошо знаком Болану. Он знал страх, отчаяние, усталость, гнев и страдание. Все это он когда-то испытал — и снова испытывал в данную минуту. Генералы Шерман и Брэгг, Роузкранс и Томас — не говоря о сотнях тысяч безымянных солдат, южан и северян, — дрались здесь насмерть много лет назад. Причины, по которым они вступили в бой, были не более, но и не менее благородны, нежели у любого другого гладиатора в другое время и в другом месте. Дело воинов — сражаться, из-за чего бы ни начиналась война. У них одна цель — победить, одна надежда — остаться в живых. Где рождались войны? На небесах, по воле богов? Может быть, они были задуманы как часть эволюции Вселенной? Болан никогда не стремился разобраться в причинах войн, зато хорошо разбирался в их методах. Никогда ни один из воинов, павших в бою, не понимал по-настоящему, почему оказался на поле сражения, почему он должен убивать и быть убитым. Настоящий гладиатор не морочил себе голову такими отвлеченными мыслями. Он просто сражался до конца, отдаваясь битве душой и телом, а об остальном заботилась судьба. Нет, Мак Болан не спрашивал себя, почему оказался здесь, между Чаттанугой и Атлантой, на полях сражений Гражданской войны. Почему он должен убивать? Будет ли убит он сам? Эти вопросы не трогали его. Он знал, что такое война и в чем состоит его долг. Солдат с жестокими и печальными глазами в последний раз проверил оружие. Он мысленно снял шляпу перед тенями героев и прошептал, обращаясь к ветру: «Ну вот, мы снова вместе». Глава 1 Он был одет во все черное, лицо и руки покрыты темным кремом. К правому бедру льнул большой серебристый «магнум» 44-го калибра, а слева под мышкой в кожаной кобуре притаилась 9-ти миллиметровая «беретта-бригадир» со специально сконструированным глушителем. На ремнях, перетягивающих грудь, висели гранаты и другое снаряжение, тщательно подобранное в расчете на мгновенное применение; на поясе располагались запасные обоймы с патронами и портативная рация в кожаном футляре. На плечах в горизонтальном положении лежала автоматическая винтовка М-16, совмещенная с 40-миллиметровым гранатометом М-79, стреляющим фугасными, дымовыми и газовыми зарядами. Хотя этого снаряжения вполне хватило бы для ломовой лошади, он выбрал еще два легких противотанковых гранатомета. Вскинув их на плечо, человек в черном решительно шагнул в темноту и направился прямо к цели; свой автомобиль он оставил в кустах возле подъездной дороги. Когда он достиг невысокого холма, заранее выбранного в качестве огневой позиции, как раз наступила полночь. Луна играла в прятки с рваными кучевыми облаками, которые проносились над горными вершинами; местность то освещалась бледным лунным светом, то снова погружалась в темноту. На горизонте в угольно-черном южном небе светились далекие огни Атланты. Слева мирно дремала гора Мариэтта, справа уходила высоко в небо темная громада Кеннисо. Прямо перед ним, в пятистах метрах, лежала цель — группа складов и вспомогательных построек, освещенных редкими тусклыми фонарями. Внешне все выглядело вполне невинно, самая обыкновенная площадка для загрузки автомобилей: ряды складов, гараж, небольшая контора, весовая и еще несколько подсобных помещений. От других складских комплесов этот отличался лишь деталями: высокая ограда, поверх которой натянута колючая проволока, пропускной пункт, патрули в форме. Впрочем, Болан уже дважды побывал за этой оградой; сначала он проник сюда среди бела дня в кабине грузовика, а потом ночью — для более серьезного и подробного осмотра. Разведка оказалась не напрасной, и теперь он многое знал об этом заведении. «Охранники» были самыми настоящими боевиками-мафиози, которыми командовал Томас Лаго, или Лагоссини, прожженный бандит, знакомый Болану еще по Нью-Йорку. Весь отряд состоял из двадцати головорезов; обычно в караул заступали трое, а во время особо важных операций число охранников увеличивали до пяти-восьми. Конторские служащие не были связаны с мафией. Вероятно, управляющий по имени Харрисон знал, какие грузы на самом деле проходят через эти склады, но его подчиненные ни о чем не догадывались. Болан тоже знал правду об этих грузах: самая разная контрабанда, включая наркотики, оружие, незаконно ввезенные сигареты и спиртное. Здесь мафия обтяпывала свои темные делишки. Другие погрузочные площадки, расположенные по соседству, действовали более открыто и специализировались на телевизорах, посуде и других товарах, вполне заурядных, не считая того, что все они были украдены в разных концах страны и куда-то переправлялись через этот южный коридор. Вдобавок здесь работал крупнейший центр по «вторичной переработке» ворованных автомобилей. Это был настоящий большой бизнес, который выкачивал из американской экономики несколько миллиардов долларов в год, — лакомый кусочек для мафии. На этих легких деньгах было построено несколько новых преступных империй. Болана привел сюда героиновый след, тянувшийся из Мексики. Район Атланты превратился в один из главных перевалочных пунктов Америки: по всему городу были разбросаны фабрики, где белый порошок фасовали и затем переправляли оптовикам во все уголки страны. Но часы этого прекрасно отлаженного конвейера были сочтены. Болан рассчитал время по обыкновению точно. Караван грузовиков как раз собирался в путь. Шесть больших тягачей с прицепами один за другим выезжали из ворот. Болан знал, что они направляются в порт Саванна с грузом оружия для Ирландии, проходившего по документам как сельскохозяйственные машины. Водители грузовиков понятия не имели, что они везут на самом деле, и Болан учел это при планировании операции. Он дал колонне немного отъехать от погрузочной площадки, щелкнул затвором М-79, досылая в ствол фугасный заряд, и обрушил его на дорогу в сотне футов перед первым трейлером. Следующий заряд немедленно ударил в тыл каравана. Все грузовики остановились как вкопанные. — Эй, приятель! Что у тебя впереди случилось? — раздался голос по радио. — Не знаю, — тотчас откликнулся другой возбужденный голос, — но, похоже, сзади то же самое! Болан поднес к губам рацию и холодно объяснил им, что происходит. — Вы окружены, ребята. Вылезайте из машин и катитесь отсюда побыстрее и подальше. А кто вздумает погонять свою колымагу, отправится прямиком в свой последний рейс. Разумеется, Болан рисковал и он это прекрасно понимал. Он знал, что полиция постоянно прослушивает этот канал связи. Хотя в гористой местности дальность и устойчивость приема сильно снижаются, тем не менее, какой-нибудь смышленый полицейский вполне мог заподозрить неладное. Хуже того, водители могли передать в эфир десятъ-тридцать четыре призыв о помощи и указать его местоположение. Но это был неизбежный риск — Мак Болан никогда не воевал с ни в чем не повинными людьми. Немедленной реакцией на слова Болана стало ошеломленное восклицание: — Бог ты мой! Другой, более спокойный голос заметил: — Кажется, ребята, у нас возникла проблема. Болан ответил всем сразу: — Вам это не кажется. Вы везете контрабанду. Даю вам тридцать секунд, чтобы собрать вещички и покинуть зону огня. — Причешитесь, мальчики, и поправьте галстуки, — протянул третий водитель. На их языке это означало, что неподалеку засели полицейские с радаром. Что ж, вполне естественная реакция. — А что, если мы просто сбросим груз и уберемся налегке подобру-поздорову? — продолжал водитель. — Это наши тягачи, шериф, и если вы их конфискуете, мы останемся на бобах. — Я не из полиции, — отрезал Болан. — И я не собираюсь ничего конфисковывать — все будет сожжено. Сколько вам надо, чтобы сбросить прицепы? — Это недолго, — немедленно последовал ответ. — Валяйте. Ваша контора на этом канале? — Попробуй четырнадцатый, — посоветовал водитель. — И удачи тебе, приятель, кто бы ты ни был. Болан грустно улыбнулся и переключился на четырнадцатый канал. — Как дела на базе Блюберд? Ответ не заставил себя долго ждать. — Что у вас там творится, черт побери? — Вы на очереди. Включите сигнализацию и выводите всех служащих за территорию. Я не хочу лишней крови. — Повторите! Повторите, что вы сказали! Кто вы? — Не важно, приятель. Не тяните резину. У вас в распоряжении шестьдесят секунд. Водитель грузовика, который пожелал Болану удачи, тоже переключился на этот канал и вмешался в разговор: — Делай, как он сказал, Нед. У них там настоящая артиллерия. Лучше не рисковать. База ответила слабым десять-четыре, что означало «вас понял». Тут же со стороны складов раздался вой пожарной сирены. Еще один фактор риска — сигнализация, наверняка, подключена напрямую к ближайшему пожарному депо. Но там, на базе Блюберд, находилось не менее десятка невинных людей. И потом, риск с самого начала был частью этой игры. Болан отдал последние распоряжения: — Держитесь подальше от охранников. По ним я буду стрелять. Соберите всех своих людей и отходите назад. Держитесь дальней части ограды, и все будет в порядке. Десять-четыре? — Десять-четыре, спасибо. Уже отходим. — Что ты собираешься делать, приятель? — осторожно поинтересовался водитель грузовика. — Я собираюсь разнести этот гадюшник, — отчеканил Болан. — Ага... десять-четыре. Послушай, с кем я говорю? Мне кажется... какой у тебя позывной? — Зависит от того, кто вызывает, — уклончиво ответил Болан, поглядывая на часы. — Не лучше ли тебе поскорее отделаться от груза? — Уже отделался. Я первым сбросил прицеп. Видишь меня? — Ага, вижу, — подтвердил Болан. — Приятно было с тобой поговорить. Пока. — Эй, погоди. Я — Ковбой из Джорджии. Поболтаем еще как-нибудь? — Вряд ли. Но я буду иметь в виду. А теперь дуй отсюда, приятель. Жми на педаль. — Десять-четыре, уже жму. Последний вопрос, только один! — Парню явно что-то не давало покоя. — А ты случайно не Большой Б. — Адский Огонь? Болан невесело улыбнулся и ответил: — Пожалуй, подходящий позывной. Ну все, будь здоров. Оставленные прицепы аккуратно выстроились рядом с погрузочной площадкой. Все тягачи уже поднялись на холм, только Ковбой слегка замешкался. Теперь на базе было полностью включено освещение, и Болан видел людей, устремившихся от ворот в глубину территории. Сирены все еще оглушительно ревели. Охранник вышел за ворота и нервно вышагивал взад-вперед с автоматом на груди. К нему, размахивая оружием, бежали еще два человека в форме. Внимание Болана было сосредоточено на «вагончике» — сборном домике десять на пятьдесят футов, который был установлен за конторой. Обычно там отдыхала очередная смена охранников. Ага, вот они начали выползать наружу. Он насчитал троих — все полураздетые, но с тяжелым оружием, скорее всего автоматами. Что ж, все шло, как надо. Были сделаны предупредительные выстрелы, и посторонние покинули зону огня. Отсчет времени закончился, и затикали часы войны. «Привет, ребята», — пробормотал Болан и прицелился. Глава 2 Первый противотанковый снаряд вырвался из ствола и с сердитым шипением устремился к крайнему прицепу, и тотчас последовали яркая вспышка и оглушительный взрыв. Охранник, стоявший у ворот в пятидесяти ярдах от прицепа, инстинктивно бросился на землю и покатился, пытаясь укрыться за углом здания пропускного пункта. Почти мгновенно ночь озарилась еще одним огненным шаром, и над территорией базы взлетели горящие обломки. Да, трейлеры были загружены отнюдь не оборудованием для ферм. Судя по всему, первый снаряд попал в скопление мощной взрывчатки. Ночь заполнили гулкие раскаты, и пламя быстро перекинулось на соседние прицепы. Болан почувствовал, как содрогается земля у него под ногами. Пожалуй, получилось даже лучше, чем он ожидал. Он собирался устроить этим крутым ребятам всего лишь небольшой фейерверк. Но теперь они беспорядочно отступали, и это давало Болану пищу для размышлений. Следующий снаряд он отправил в склад спиртного, и снова реакция не обманула его ожиданий. Десять тысяч ящиков доброго виски включились в общее веселье голубыми языками пламени и опаляющим жаром. Бравые мафиози в панике бежали в глубь территории. Болан оставил свою огневую позицию и понемногу начал приближаться к погрузочной площадке, не давая отдыха М-79. Очередным выстрелом он повалил столб ограды и взбежал по накренившейся проволочной сетке. Лишь на секунду пришлось остановиться, чтобы выпустить очередь из автомата по вооруженному мафиози, который выглянул из-за конторы. Тот беззвучно рухнул на землю, и запоздалые выстрелы гулко ударили по стене. Двое его товарищей выскочили из-за ряда складов и с глупым видом уставились на человека в черном. Спустя мгновение, не сделав ни единого выстрела, они, словно по команде, развернулись и юркнули за угол. Болан послал вдогонку разрывной снаряд, чтобы у них не возникло желания вернуться, и зашагал в другую сторону. Где-то в ночи раздался пронзительный крик: — Это он! Болан! Я видел его, черный костюм, и вообще!.. Это он! Властный голос прогремел в ответ: — Заткнись, идиот! Заткнись! Ребята, давайте все ко мне! Пит! Доберись до телефона и передай, что этот ублюдок уже здесь и крушит все подряд! — К черту! — завопил кто-то, очевидно, «Пит». — Я останусь здесь! Звонить бесполезно, Томми! Нам остается только обороняться! Из угла погрузочной площадки раздалась сердитая брань, но Болан не разобрал слов из-за адского грохота взрывов. Впрочем, услышанного было достаточно, чтобы понять: силы мафии полностью деморализованы. С другим противником, более слабым или менее удачливым, они вели бы себя совсем иначе. О, это были бы грозные воины! Но перед серьезным натиском мафиози, как правило, пасовали. Впрочем, Болан охотился вовсе не за этими бандитами; у него не было ни времени, ни желания их преследовать. У Палача оставались считанные секунды, и он использовал их для того, чтобы нанести мафии максимальный урон. Вот-вот на сцене должны были появиться слуги закона, а в таких случаях Болан всегда уходил, тихо и быстро. Он не хотел сталкиваться с полицейскими, которые были все-таки «своими» солдатами. Правда, большинство из них не знали, что Мак Болан сражался на их стороне, или просто не хотели это признавать. Мало того, в официальных полицейских приказах по всей Америке о Болане говорилось коротко: «стрелять немедленно» или «стрелять на поражение». Но Болан не имел ничего против. Он никогда не просил лицензии на ведение войны и не рассчитывал таковую получить. Если ему суждено было попасть в руки закона — что ж, он готов был покориться. Но до сих пор он избегал этого всеми доступными средствами — за исключением перестрелки. Через сумасшедший гул огня Болан уже слышал далекие звуки полицейских машин. Прицепы догорали с яростным шипением; пламя быстро распространялось, охватывая все новые склады. Остановить этот адский пожар теперь практически было невозможно — оставалось лишь ждать, пока не погаснет последний уголек. Пора было выходить из игры, уступая место полиции и пожарникам. Но что-то влекло Болана в это пекло, какой-то слепой инстинкт, которому не было дела до здравого смысла. Объяснение своему внезапному порыву Болан обнаружил за тяжелой дверью небольшого металлического ангара, затерявшегося среди пылающих складов. Хлесткой автоматной очередью он сорвал замок и ворвался внутрь. Еще до того, как тонкий луч фонаря осветил страшную сцену, Болан уже знал, что ему предстоит увидеть. Там был человек — точнее то, что осталось от него после мучительных истязаний, — абсолютно голый и связанный по рукам и ногам, словно жареная индюшка. Болан стиснул зубы и подошел поближе, отчаянно надеясь, что бедняга уже мертв. Так оно и было. Палач вздохнул с облегчением и почувствовал, как ненависть к мафии с новой силой вспыхнула в его груди. На стуле в углу комнаты он нашел брюки, а рядом с ними — бумажник, перочинный нож и несколько мелких монет. Когда он выходил, перезаряжая на ходу М-79, его мысли были уже поглощены новой задачей. Он уверенно шагал среди горящих построек, пока чутье не привело его к небольшому гаражу. Они все собрались там, и при обычных обстоятельствах гараж мог бы послужить хорошим укрытием. Но налет Палача никак нельзя было отнести к обычным обстоятельствам. Болан одним выстрелом из пушки снес дверь и, не задумываясь, вошел в гараж. Какой-то придурок, жалко визжа, немедленно выскочил из урла с поднятыми руками. Болан отбросил его к стене и одним выстрелом срезал другого бандита, лихорадочно возившегося с автоматом. В пол у ног Болана ударила очередь 45-го калибра, но быстро захлебнулась, когда мафиози поскользнулся в луже собственной крови. Двое его приятелей были ранены осколками: они беспомощно корчились на полу и отчаянно кричали. Болан послал им последнее благословение из своего «отомага» и нырнул в темноту гаража. Ударил револьверный выстрел, потом еще один. Казалось, стреляли с уровня пола или даже ниже — не иначе, как из смотровой ямы. Болан снял с ремня гранату, сорвал кольцо и швырнул ее вниз. Он слышал, как граната ударилась о дно ямы и оттуда послышались вопли ужаса. Когда раздался взрыв, Болан был уже у выхода. Не оглядываясь, он быстро зашагал к ограде. Там он на минуту остановился, чтобы оценить обстановку. Вся база была объята пламенем. У ворот дымились каркасы прицепов, к которым уже приближались полицейские автомобили. Болан необдуманно потратил лишние секунды, и теперь намеченный путь вступления был для него отрезан. Он пробежал вдоль ограды, выбил еще одну секцию и скрылся в темноте. Болан еще не знал, куда пойдет дальше, ясно было только, что дорога окажется долгой и нелегкой. Когда очевидцы начнут рассказывать полицейским о случившемся, те быстро сообразят, что к чему, и тогда... Да, эта дорога вполне могла стать последней для Палача. Он снова вскинул на плечи свою комбинированную пушку и начал карабкаться по склону холма. И тотчас за его спиной оглушительно завыли сирены. Значит, они разобрались в том, что произошло, — началась большая травля. Очень скоро каждый полицейский Северной Джорджии включится в охоту за головой Мака Болана. Ситуация хорошо знакомая, но от этого не менее опасная. Хотя Болану не раз удавалось обвести полицейских вокруг пальца, он прекрасно понимал, что так не может продолжаться вечно. Раньше или позже его настигнет «своя» пуля. Кто знает — возможно, это случится сегодня. Внезапно эта мысль перестала беспокоить усталого человека в черном комбинезоне. Он остановился, закурил сигарету и бросил прощальный взгляд назад. Он не отошел еще и на милю, погрузочная площадка скрылась из вида, но небо по-прежнему озарялось красными отблесками. — Пошло все к черту, — пробормотал Палач, рассеянно глядя в ночь. Зачем он все это сделал? Какой смысл в этой борьбе, если они все так же безнаказанно убивают людей? Может, пришло время присоединиться к павшим братьям? Да так ли уж велика разница между живыми людьми и призраками? Болан докуривал сигарету, вглядываясь в красноватое небо. Как сказал ему по радио этот водитель? «Удачи тебе, приятель»? О какой удаче он говорил? Что значила удача для шоферского братства — выгодный рейс, хорошая погода, веселый попутчик? Для Болана в данном слове был заключен совсем другой смысл — не ошибиться в расчете времени, хорошенько прислушаться к внутренним часам и ударить в нужный момент, а потом вовремя уйти. Этой ночью он расслабился и допустил ошибку. — К черту, — снова пробормотал Болан, отшвырнул окурок и двинулся по склону. Он уже приближался к вершине холма, когда какой-то неясный шорох заставил его замереть на месте. Луна как раз скрылась за облаком, и Болан стоял в кромешной тьме среди зарослей кустарника. Прежде чем он успел оценить обстановку, его рука уже инстинктивно потянулась к «отомагу». Болан спрятал оружие и принялся чутко вслушиваться в ночные шорохи. Какая бы встреча ни ожидала его на этом холме, применение оружия вряд ли окажется кстати. Палач ждал и слушал, тщетно стараясь хоть что-то рассмотреть в сплошной темноте. Вдруг к его ногам покатился неосторожно сдвинутый камешек, и вслед за этим послышался сдавленный вдох. Кто-то был совсем рядом. Наконец, луна вышла из-за облака и залила склон мягким серебристым сиянием. Прямо перед Боланом выросла фигура человека, который тихо воскликнул: — Боже правый! Болану понравилось это открытое лицо, на котором были написаны одновременно ужас и радость. — М-да, — неуверенно протянул незнакомец. — От одного твоего вида недолго наложить в штаны. Голос показался Болану знакомым, и он спокойно поинтересовался: — Ковбой из Джорджии собственной персоной? — Он самый, — ответил водитель. — Хорошо, что я тебя нашел. Ты попал в переделку, Большой Б. Все вокруг кишит фараонами. Пошли. — Я думаю, что смогу тебя отсюда вытащить. Моя колымага стоит на проселке, в двух минутах ходьбы. Болан не шевельнулся, только желваки заходили на его скулах. Немного поразмыслив, он сказал: — Ты попал в плохую компанию, ковбой. Кроме дырки в голове, ничего хорошего тебе здесь не светит. — Долг платежом красен, верно? — невозмутимо возразил водитель. — Ты ничего мне не должен. — Должен. Может быть, больше, чем ты предполагаешь. Ладно, ты идешь или нет? У нас мало времени. Во взгляде Болана мелькнули теплые искры. — Хорошо, пошли. Водитель развернулся и зашагал вверх по холму. Болан без колебаний последовал за ним. Забавная ситуация, ничего не скажешь. Но стоит ли чему-то удивляться в этом сумасшедшем мире? Особенно здесь, на священной земле, среди дружественных призраков. Может быть, он все-таки не ошибся этой ночью? Болан невольно вздрогнул. Теперь казалось, что к нему снова вернулась удача... кто бы ее ни послал. Глава 3 Водителя грузовика, симпатичного парня лет тридцати, звали Гровер Рейнолдс. Он явно хотел о чем-то поговорить с Боланом, но не знал, как начать беседу. Оказалось, он тоже интересовался историей Гражданской войны и знал окрестности как свои пять пальцев. Болана отнюдь нельзя было назвать разговорчивым, и меньше всего он был склонен к лишним словам в минуты опасности. Поэтому неудивительно, что в кабине тягача то и дело повисала тишина. Это вполне устраивало Болана, но водитель чувствовал себя неуютно. Он беспрестанно нарушал молчание рассказами о местных достопримечательностях, мимо которых они проезжали, хотя разглядеть что-либо при погашенных фарах было почти невозможно. — Видишь тот низкий гребень? Там Шерман развернул свой правый фланг для атаки на Кеннисо. — Угу. — Я подумал, тебе это будет интересно. — Мне интересно. Через несколько минут водитель не удержался и добавил: — Отсюда начался штурм. А зря — это стоило Шерману двух с половиной тысяч солдат, в том числе Дэна Маккока. — А кто выиграл сражение? — рассеянно поинтересовался Болан. — В сущности, никто. Джонстон отступил в сторону Атланты. Шерман догнал его у Чаттахучи, окружил и отрезал путь к реке. Черт возьми, в конце концов у Шермана было три армии. Но я считаю, Джо Джонстона все-таки можно назвать победителем — уже хотя бы потому, что он столько времени не подпускал противника к Атланте. Да, веселое было времечко. Они играли в свои большие шахматы на холмах Джорджии с мая и до самой осени, а потом... Эй, ты не слушаешь? — В другое время, ковбой, я бы с удовольствием тебя послушал. Но теперь... теперь меня интересует другое: как ты узнал, где меня искать? — Ничего особенного, — заверил Рейнолдс. — Я ведь говорил, что родился в этих краях. И провел здесь всю жизнь, пока не сел за баранку. Ну, и еще два года во Вьетнаме. — Похоже, ты не в восторге ни от того, ни от другого, — тихо заметил Болан. — А с какой стати? Мы проиграли во Вьетнаме, и с тех пор мне ни разу не повезло. Черт, иногда я просто не понимаю, отчего так происходит. — Когда поймешь, расскажи мне, — прошептал Болан. — А теперь все-таки объясни, как ты меня нашел. — Очень просто. Даже неловко об этом говорить, — рассмеялся Рейнолдс. — Вообще-то приятно, когда тебя считают ясновидящим. Ладно, все гораздо проще: я случайно заметил, как сюда на всех парах летят полицейские вместе с пожарниками. Скорее всего они заперли бы тебя в этом ущелье. Поэтому я сделал круг и вернулся проселками — я хорошо знаю эти места. Нетрудно было угадать, куда ты направишься. Но все равно, видит Бог, ты меня до смерти напугал... никак не ожидал, что ты с такой скоростью доберешься сюда. Я только собрался расположиться и начать наблюдение — а ты уже тут как тут. — Ну что ж, молодец, — похвалил Болан. — Хорошо, что ты не полицейский. — Был когда-то. Болан удивленно поднял брови. — Вот как? Ковбой из Джорджии ухмыльнулся и бодро подмигнул своему спутнику. — Да. Помощник шерифа округа Кобб. Хорошие там были парни. — Чего же ты от них ушел? — Воевать, — ответил Рейнолдс. Его голос внезапно посуровел. — А когда вернулся, то уже был сыт по горло этими играми. Попробовал было заняться сельским хозяйством — даже не заметил, как разорился. Того, что осталось после продажи фермы, едва хватило на мой первый грузовик. Вернее, на половину грузовика. Мы работаем вдвоем с напарником. — Не очень-то заработаешь на двоих, — заметил Болан. — Даже на одного, честно говоря. Мой напарник... мы с Шорти друзья, почти как братья. Отлично ладим между собой. Обычно мы ездим вдвоем — один жмет на газ, второй отдыхает на койке. Так можно накрутить побольше рейсов. Ты знаешь, что почти пять тысяч в год уходит только на налоги? А еще страховка, ремонт — в общем мы остались на бобах и начали работать на подряде. Тогда... — Где сейчас твой напарник? — Видишь ли... я как раз хотел об этом поговорить. — В чем же дело, валяй. — Не хочу, чтобы ты решил, будто я... Словом, меня это действительно тревожит, но я не потому тебя разыскал. Сам понимаешь... — Ладно, — сказал Болан, пристально глядя на водителя, — понимаю. Ну так и что? — Как я уже сказал, обычно мы ездим вместе. Но раз или два в месяц каждый из нас едет в рейс один, чтобы дать другому время на домашние дела, а сегодня ночью была очередь Шорти. Черт возьми, и ехать-то всего ничего — до Саванны и обратно. Я уже настроился отдохнуть, когда в десять тридцать вдруг звонит диспетчер: груз готов к отправке, тягач на месте, а шофера нет. Это не похоже на Шорти — он никогда не подводит. Сначала я решил, что тут не обошлось без его новой подружки, но потом... — Что еще за подружка? — Да так, одна хулиганка. — Хулиганка? Сомнительный комплимент для девушки, — заметил Болан. — Нет, нет, ничего плохого. Просто так мы называем любителей поболтать в эфире. У людей, которым часто приходилось пользоваться рацией, сложился особый мир — со своими законами, своими именами-позывными и своим языком. Как понял Болан, «хулиганом» на этом языке называли любого, кто встревал в канал гражданской радиосвязи. Тем временем Рейнолдс продолжал объяснения, все еще не решаясь перейти к сути дела. — ... и Шорти с ней познакомился. Она... как бы это сказать... чудачка. Лет двадцать с небольшим, носится повсюду на своей красной супергонке... — А это еще что такое? — перебил Болан. — Извини. Это спортивная машина. По-моему, «корвет» — я не очень-то разбираюсь в малолитражках. В общем, похоже, ей нравится дразнить нашего брата. Шастает туда-сюда между Атлантой и Мариэттой и болтает по радио с водителями таким нежным голоском, что они чуть из кабин не выпадают. А иногда подъезжает поближе и что-нибудь показывает. Понимаешь? Болан невольно хмыкнул, но на всякий случай уточнил: — Что показывает? Водитель неопределенно пожал плечами. — А что ей вздумается. Когда выше пояса, а когда ниже. Шорти божился, что однажды она подъехала к нему среди бела дня вообще в чем мать родила. Представляешь — это в машине-то с открытым верхом! — Неплохо, — согласился Болан. — Сколько же грузовиков в итоге вы потеряли между Атлантой и Мариэттой? — Пока ни одного, но не удивлюсь, если многие были на волосок от аварии. — Ты начал говорить про Шорти, — напомнил Болан. — Я и говорю. Прибегает он ко мне как-то вечером, весь в мыле. Наконец-то он встретился со своей Супергонкой, по-настоящему — она якобы поехала за ним прямо на базу... — В Блюберд? — Вот именно. Мы работаем с ними по контракту с прошлого года. Господи, я и не знал, чем они там промышляют! Ладно, короче говоря, за последние несколько месяцев Шорти и мисс Супергонка стали большими друзьями. Она ездила с ним в рейсы, когда я отдыхал. А когда отдыхал он, они находили другое место для свиданий. Я могу только догадываться — после их первой встречи Шорти уже не распространялся на эту тему. Я тебе больше скажу, он словно чокнулся и даже пару раз подрался с другими шоферами из-за этой девчонки. Сам знаешь, одно неосторожное слово — и парень вспыхивает, как спичка. — Куда ты клонишь, ковбой? — Сейчас мы выедем на 41-е шоссе. А оттуда ты... — Я говорю о твоем напарнике. — А, ну да. Не знаю даже, как тебе объяснить. Я все пытался разобраться, что же стряслось этой ночью. Не мог Шорти просто взять и не выйти в рейс. Я обзвонил всех приятелей, даже порылся в его вещах и нашел телефон Супергонки. Здесь-то и начинается самое непонятное. Шорти должен выехать в рейс без меня, так? В последнее время он всегда берет с собой девчонку. Значит... нет, никаких концов не вижу. Что-то здесь неладно. — То есть ты считаешь, все это как-то связано с... м-м... известными нам событиями? — В определенном смысле — да. Когда ты упомянул о контрабанде, я стал смотреть на это дело по-другому. — В тебе заговорил полицейский, — хмыкнул Болан. — Немного во мне осталось от полицейского, — грустно качнул головой Рейнолдс. — Слушай, Болан... Я места себе не нахожу. Боюсь, Шорти связался с этой бандой. — Почему ты так думаешь? — Тебе говорит что-нибудь имя Скьяпарелли? Болан смерил водителя цепким взглядом. — Еще бы. Все темные делишки на Блюберд — под его контролем. Откуда тебе это известно? Рейнолдс тяжело вздохнул и закурил. — Так, предчувствия... — ответил он наконец. — Я ничего не знал наверняка, пока не встретил тебя. — Предчувствия не возникают на пустом месте. — Видишь ли, я повсюду искал Шорти и позвонил Супергонке. Мужской голос ответил, что это дом Скьяпарелли. А девушка называла себя Росситер, Дженни Росситер. Это меня насторожило, и я решил не ввязываться. Бог его знает, чем там пахнет — супружеская измена или еще что. Словом, я сказал, что ошибся номером, и повесил трубку. В конце концов пришлось самому садиться за баранку. А тут твое сообщение о контрабанде — как обухом по голове. Я хочу попросить только об одном... Если тебе доведется увидеть моего напарника через прицел, постарайся вспомнить, до чего может довести парня смазливая девчонка. Я хочу сказать... — Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебил Болан. — Но мне кажется, ты ошибаешься. — Я на это надеюсь, видит Бог. — Все может быть намного хуже, чем ты думаешь. — Хуже? Каким образом? — удивленно спросил Рейнолдс. Болан молча протянул ему бумажник, складной нож и пригоршню монет. Водитель резко затормозил и принялся рассматривать вещи несчастного напарника. — Откуда они у тебя? — прошептал он еле слышно. — Это ведь его вещи, да? — Да. Но откуда? — Прямо из пекла, — ответил Болан. — Твой напарник мертв, и, можешь мне поверить, смерть была для него большим облегчением. Не спрашивай больше ни о чем, ковбой, — если только ты сам не намерен полезть в это пекло. Лучше не спрашивай. Ковбой промолчал. Ему хватило и того, что он прочитал в глазах Палача. Он завел двигатель и тронул машину с места. Когда среди кромешной тьмы замелькали, наконец, огоньки шоссе, Болан вновь заговорил. — Я помогу тебе докопаться до правды, если ты действительно этого хочешь. — Спасибо. Я действительно хочу. Куда теперь ехать? Значит, Рейнолдс готов был отправиться в самое пекло. — Добро пожаловать в наш клуб, — с мрачной улыбкой произнес Болан. — Едем в сторону Акворта. Там мой лагерь, возле озера. В ад вело много разных дорог, но Мак Болан знал их все как свои пять пальцев. Глава 4 Когда Болан привел Рейнолдса в свой домик на берегу озера Аллатуна, шофер все еще находился под впечатлением от услышанного. Палач поставил на плиту кофейник и наскоро принял душ, чтобы смыть с себя смрад войны. Когда Болан вышел из ванной, Рейнолдс с отсутствующим видом разливал кофе в чашки. — Ты отлично выглядишь, — пробормотал водитель, коротко посмотрев на хозяина. — Как тебе это удается? — Все зависит от настроя, — отозвался Болан. — Ну же, возьми себя в руки, ковбой. — Что-то мне не по себе... — О том и речь — постарайся взять себя в руки. — Наверное, ты прав. — Рейнолдс криво улыбнулся, закурил и отхлебнул кофе. — Ты здорово умеешь успокаивать. Пожалуй, ты мог бы устроиться в шоферское кафе. — Не отшучивайся. Лучше выпусти пар — сразу полегчает. — Ты прав. Внутри у меня все так и кипит. — Это хорошо. Если хочешь услышать всю правду о своем напарнике, злость только пригодится. — Я понимаю. Болан надел светлый костюм, сел за столик и поведал Рейнолдсу о последних часах Шорти Уилкинса, не опуская самых страшных подробностей. Когда Палач закончил, водитель выбежал в туалет, и его там вытошнило. Назад он вернулся совершенно обессиленным и упавшим духом. — Злость еще осталась? — тихо спросил Болан. — Нет, — еле слышно ответил Рейнолдс. — Просто здорово мутит. — Ничего, злость никуда не денется. А вот тошнота — с ней, конечно, посложнее. Способна накатить в любой момент. Какое-то время ты не сможешь есть мясо, и тебе еще долго будут сниться плохие сны. А ведь ты только слушал, ты не видел всего этого своими глазами. Рейнолдс застонал и уставился на свои руки. — Как тебе это удается? — спросил он хрипло. — Что — это? — Как ты можешь... жить дальше? — Мне помогает злость. — Понятно. — Эй, ковбой! — резко окликнул Болан. — Я справлюсь. — Рейнолдс закурил еще одну сигарету. — Как ты думаешь, — спросил он после долгого молчания, — сколько у него это продолжалось? — Долго, — коротко ответил Болан. Рейнолдс передернулся. — Но почему они так поступили? — Не знаю. Они могли наказать его за какую-то оплошность. А может, это был допрос. — Шорти не выносил боли... Я хочу сказать, он выложил бы все после первой же затрещины. — Это уже ничего бы не изменило, — бесстрастно заметил Болан. — Не изменило? Палач медленно покачал головой. — Они стремятся сломить свою жертву, и для этого все идет в ход — страх, шок, нечеловеческая боль. Постепенно, шаг за шагом, человек превращается в безвольный кусок мяса. Когда жертва начинает признаваться в давно забытых детских грехах — онанизм, украденные пирожные, постыдные тайные желания, — палачи знают, что они у цели. Они вламываются в душу, ковбой, — и вытряхивают ее до дна. Рейнолдс снова помчался в туалет. Через несколько минут он вернулся и мрачно сказал: — Продолжай. — Ты уверен, что хочешь слушать дальше? — Да. Мне нужно знать все. — Что ж... Тело сдается гораздо раньше рассудка, — сухо произнес Болан. — Нарушаются нервные реакции — слюноотделение, работа почек и кишечника. После этого боль становится невыносимой, и несчастный уже сам не понимает, что говорит. Он пытается угодить своим мучителям, лишь бы они перестали причинять боль. Палач становится Богом, который один может карать или миловать. Но с каждым криком, с каждой мольбой о пощаде муки только усиливаются. Выхода нет, облегчение способна принести только смерть. А палачи знают свое дело. Они знают, когда нужно надавить, а когда — слегка отпустить, чтобы оттянуть неизбежный конец. Вот так, ковбой. Рейнолдс громко застонал. — Но зачем, зачем им нужно выслушивать весь этот бред? — Они хотят знать максимум, прежде чем судить, что же из услышанного им действительно нужно. Это все равно что вылавливать изюминки из каши. Не станешь же ты рыться в кастрюле — проще выплеснуть все наружу. — Это не по-людски, — пробормотал Рейнолдс. — Разумеется. А разве я говорил о людях? — Ты и впрямь не считаешь их за людей? — Естественно, — кивнул Болан. — Сколько тебе приходилось видеть... таких, как Шорти? — Слишком много, ковбой. Шорти еще повезло. Он провел в аду только несколько часов. Иногда это тянется по нескольку дней. — Но как такое возможно? — Я уже говорил. Некоторые из этих ублюдков становятся подлинными мастерами и могут подолгу удерживать жертву на грани жизни и смерти. Но если они вдобавок хотят еще кого-то наказать, тогда, черт подери... — Голос Болана слегка дрогнул. — Я знал одну крошку, которую они продержали пятьдесят дней. — Не надо больше, — прошептал Рейнолдс. — Это могло случиться и с тобой, приятель. Водитель резко зажмурился. Болан покачал головой, пристально глядя на Рейнолдса. — Нужно быть готовым к такому повороту событий, ковбой, если собираешься спуститься в пекло. — А ты готов? — Да, — ответил Болан. — Уже давно. Очень давно. — И ты продолжаешь — несмотря ни на что? — Я должен продолжать. В комнате повисла тягостная тишина. Болан прихлебывал кофе и вертел в руках сигарету. Наконец Рейнолдс поднял глаза на Палача и угрюмо произнес: — Спасибо, Большой Б. — Рад был помочь, ковбой. — Вероятно, обо всем этом трудно говорить? — Трудно. — Спасибо, Я пойду до конца. Болан одобрительно кивнул. — У тебя есть шанс крепко влипнуть, ковбой. Если эти парни не добились от Шорти, чего хотели, они вполне могут взяться за его напарника. Глаза водителя растерянно заблестели. — Помнишь наш разговор там, на холме? Я еще сказал, что многим тебе обязан... Тогда я имел в виду только контрабанду — другого просто не знал... А теперь представь: я не поехал бы тебя искать и сразу вернулся бы домой. Ведь меня уже могли дожидаться у дверей, верно? Черт! Я даже не понимал тогда, что ты для меня сделал! — Мы живем в странном мире, — задумчиво откликнулся Болан. — Это мягко сказано. Ладно, что будем делать? — Сначала один вопрос. — Взгляд Болана стал жестким и требовательным. — Учти: твой ответ никак не повлияет на наши отношения, но от него может зависеть наше будущее — твое и мое. Поэтому отвечай прямо. Вы с Шорти пытались что-нибудь разнюхать? — По-моему, нет, — спокойно ответил Рейнолдс. — То есть? — Я-то точно — нет! Но я не могу поручиться за Шорти. После появления этой Супергонки мы уже не были так откровенны друг с другом, как прежде. — А что говорит твое чутье? — Еще пару месяцев назад я бы не сомневался. Но теперь... теперь я могу сказать только: может быть. Все может быть. Понимаешь? Болан вздохнул, допил кофе и участливо спросил: — Ну, как ты, в порядке? — Да. — Вот и отлично. — Болан поставил на столик миниатюрный магнитофон. — Расскажи обо всем. Все, что можешь вспомнить о Шорти, — с того момента, как он познакомился с девчонкой. Все, что казалось тебе необычным тогда или кажется теперь, после случившегося. Все об этой Супергонке, все, что ты знаешь и о чем догадываешься. Все, что можешь вспомнить об операциях на Блюберд — необычные грузы, странные маршруты и так далее. Готов? — Готов, — подтвердил водитель. — Но, боюсь, трепаться придется до самого утра. — Ничего страшного, — успокоил Болан. — Начинай прямо сейчас и оставайся здесь, пока я не вернусь. Не высовывай носа из этой берлоги, никуда не звони сам и не отвечай на звонки. — Ты уезжаешь? — Да, ненадолго. До рассвета нужно сделать парочку визитов. Если мне понадобится с тобой связаться, я позвоню три раза подряд, по два гудка каждый. На четвертый звонок поднимай трубку, но не говори ни слова, пока не услышишь мой голос. — Договорились, — не совсем уверенно сказал Рейнолдс. Болан надел портупею с «береттой», набросил легкую куртку и сунул в карман несколько запасных обойм. — Если не возражаешь, я на всякий случай отгоню твой тягач подальше, — бросил он водителю. — Конечно. — Рейнолдс протянул ключи. — Думаешь, сможешь с ним справиться? — Как-нибудь разберусь, — ответил Болан, натянуто улыбаясь. — И помни, ковбой, ты остаешься в полной изоляции. Водитель тихонько вздохнул: — Не волнуйся. Болан вышел из домика и несколько мгновений смотрел на звезды, пока его глаза привыкали к темноте. Он был спокоен за Рейнолдса. Всю эту историю с магнитофоном он затеял в основном для того, чтобы у водителя было время придти в себя. К утру он будет готов к бою. Да, к рассвету он должен понять, куда подевалось его мужество после Вьетнама и почему с тех пор он сделался неудачником. К рассвету, если будет угодно судьбе, на стороне Болана одним солдатом станет больше. Глава 5 Еще не было пяти утра, но особняк на улице Пейсиз-Ферри ярко светился огнями. На аккуратной полукруглой дорожке перед домом красовалось около дюжины автомобилей. Начальник охраны Меллини — или Мик, как его называли друзья (когда-то он был известен под кличкой Мики Харриган), — нервно шагал взад-вперед по крыльцу с незажженной сигаретой во рту. Внезапно послышался звук подъезжающего автомобиля. Меллини на секунду замер и нахмурился, затем проворно отступил за колонну и машинально нащупал пистолет в кармане пиджака. Перед крыльцом остановилось такси. Пассажир расплатился с водителем и вышел. На нем были дорогой светлый костюм, легкая куртка, мягкие белые туфли и большие овальные очки с желтыми стеклами; в руках он держал дорожную сумку, пестрящую наклейками авиакомпаний. Меллини быстро сбежал по ступенькам навстречу гостю. Не говоря ни слова, тот открыл бумажник и показал Меллини небольшую карту — туза пик, — а затем бросил: — Я только что из Нью-Йорка. Кто в доме? Карта произвела на шефа охраны большое впечатление. Слегка севшим от волнения голосом он почтительно ответил: — Идет региональное совещание, сэр. Все собрались здесь. Вы уже слышали о Болане? — Поэтому я и приехал, — подтвердил гость. — Нужно заняться этим типом. Ты, должно быть, Меллини? Охранника приятно удивило, что его знали по имени. — Да, сэр, это я. — Я слышал о тебе много хорошего, Меллини. Можешь называть меня Фрэнки. — Конечно, Фрэнки. Спасибо за... В общем — спасибо. — Ты поставил ребят во дворе? — Нет... пока еще нет. Мы только что... — Лучше пошли туда парней прямо сейчас. И еще снаряди пару машин. У вас есть рации? — Само собой. — Отлично, отправь патрули — пусть объезжают окрестности и сообщают о любых подозрительных перемещениях. Держи с ними постоянную связь. — Да, сэр, но... — Что — но? — Но тогда в доме почти не останется моих людей. Мы не ожидали... Я хочу сказать, до сих пор все было спокойно. Мы не рассчитывали на серьезное столкновение. — А зря. — М-м, я слыхал об этом парне... да, конечно, я понимаю, о чем вы говорите. Сколько у вас людей? — Достаточно. Они будут здесь, как только устроятся в городе. Так что выводи своих ребят. Все будет в порядке. Они уже поднимались на крыльцо. — Может, лучше подождать, пока прибудут ваши люди, — вновь неуверенно предложил Меллини. — Ведь в доме почти не останется охраны. — Здесь остаемся мы с тобой, Мики, — напомнил посетитель. Меллини негромко рассмеялся и распахнул дверь перед важным гостем. — Что ж, вам виднее, — сказал, уступая давлению Черного Туза. — Сходи и доложи ему, что я здесь. Не хочу вмешиваться в совещание. Просто шепни ему на ухо, что я привез двадцать стволов и он может не беспокоиться. Я все беру на себя. Он может сообщить об этом всем собравшимся, пусть имеют в виду. Скажи боссу, чтобы спокойно занимался своими делами, а на меня не обращал внимания. — Да, разумеется. — В голосе Меллини послышалось облегчение. — А... как мне сказать... кто?.. — Скажи, что приехал Фрэнки из Совета. Это все, что ему надо знать. — Ну, конечно, я понимаю. Меллини оставил гостя одного в холле и быстро направился к тяжелой двойной двери. — Мики! Начальник охраны обернулся. — Да, Фрэнки? — Где тут кухня? Я приготовлю кофе. — О, черт, как я не подумал! — извинился Меллини и громко позвал: — Генри! В сводчатом проеме показался импозантный старый негр в безупречном костюме дворецкого. — Принеси мистеру Фрэнку кофе. Позаботься, чтобы он чувствовал себя как дома. Меллини еще постоял какое-то время перед тяжелой дверью, провожая взглядом Генри и крутого гостя из Нью-Йорка, которые направились в кухню. Потом он собрался с духом и открыл, дверь, чтобы сообщить хорошую новость хозяину Атланты. * * * Мак Болан — Черный Туз из Нью-Йорка — взял чашку кофе, который приготовил старый негр, и сказал: — Спасибо, Генри. Мисс Росситер, наверное, спит? — О да, сэ-эр. Думаю, что да, сэ-эр. Это был настоящий чернокожий джентльмен старой южной закваски — высокий класс. Болан изобразил на лице нерешительность и произнес извиняющимся тоном: — Боюсь, придется ее разбудить. Может быть, Генри, ты... нет, лучше я сам. Где ее комната? — Вы без труда найдете ее комнату, сэ-эр. У дверей они поставили джентльмена. Меня бы все равно туда не впустили. Классный дворецкий, ничего не скажешь. И куда сообразительнее, чем начальник охраны. Какое-то время Болан и старый негр молча обменивались понимающими взглядами. Наконец, Болан спросил: — Ты уже долго служишь в этом доме, Генри? — Только... недолго, сэ-эр. — Здесь есть еще слуги кроме тебя? — Две цветные леди, сэ-эр. — Вот что, Генри, ступай к ним и уводи отсюда. Ты меня понял? Уходите — побыстрее и подальше. Глаза старика сверкнули. — Я знал, что в этом доме будут неприятности, мистер Фрэнк. — Очень скоро неприятностям придет конец, Генри. Но вы ведь не хотите при этом присутствовать? — Нет, сэ-эр, не хотим. — Тогда уходите. Прямо сейчас. Болан оставил старика на кухне, а сам с чашкой кофе в руках вернулся в холл и поднялся по лестнице на второй этаж. Возле одной из дверей, посреди коридора, развалился на стуле охранник с заспанными глазами. Увидев Болана, он встряхнулся и протянул руку к чашке. — Спасибо, приятель, — сказал он заплетающимся языком. — Кофе мне как раз кстати. — Мне тоже, — холодно бросил Болан и показал охраннику свою визитную карточку. — Мик ждет тебя внизу, детка, — бегом марш! При виде Черного Туза глаза «гориллы» сделались круглыми, как у карикатурного героя. Он неуклюже вскочил на ноги, опрокинув стул, пробормотал невнятные извинения и побежал к лестнице; там он обернулся, неловко махнул рукой и поспешил вниз. С самого начала Болан действовал по обстоятельствам; он никогда раньше не бывал в этом доме и не знал его распорядка. До этой минуты все его слова и поступки определялись исключительно чутьем. У Болана не было последовательного плана действий, и ему не оставалось ничего другого, как только улавливать атмосферу этого дома и стараться в нее «вписаться». Шикарно обставленная спальня освещалась только небольшим торшером у кровати; скомканная постель была пуста. Вскоре он разглядел мисс Супергонку, которая удобно устроилась в большом кресле у окна. Пышные светлые волосы и гибкое тело, мягко светившееся в полумраке... совершенно обнаженное. Девушка сидела с широко открытыми глазами и даже не шелохнулась, когда ее уединение было внезапно нарушено. Болан поставил кофе на столик и подошел к окну. — Ты новенький, — раздался мягкий голос за его спиной. Хороший голос — глубокий, живой, слегка напряженный, но не испуганный. — Можешь считать, что я последний, — сказал Болан. — Я могу вытащить тебя отсюда. Собственная нагота, похоже, не смущала девушку. Она и не думала одеваться. — Куда же ты собираешься меня вытащить? Болан отвел глаза и ответил: — Для начала из этого дома. А потом решишь сама. — Наконец-то явился мой принц, — вздохнула девушка. — Это что, ваше последнее изобретение? Неужели вам еще не надоело? Болан повернулся к ней лицом и внимательно рассмотрел с головы до ног. Да, ездить на грузовике в этих краях было опасно. Девушка отнеслась к осмотру совершенно безучастно. Болан наклонился и коснулся рукой ее мягкого живота, но и на это она никак не отреагировала. Когда он отнял руку, на пупке остался лежать небольшой значок. — Лично мне надоело, — невозмутимо ответил Болан. — У нас нет времени торговаться. Или ты мне веришь и идешь со мной, или нет. Девушка взяла значок с перекрестием мишени и поднесла к свету. — Что это? — Снайперский значок. Что-то неуловимое промелькнуло в ее неподвижном взгляде. — Разве я могу поверить? — произнесла она чуть слышно. Болан пожал плечами. — Ничем не могу помочь. — Как ты намерен меня вытащить? — Мы выйдем из дома — тихо и мирно — и уберемся отсюда подальше. — Так просто — взяли и ушли? Болан криво улыбнулся. — Вот именно. — А моя сестра? — Что еще за сестра? — Да нет... — Девушка вздохнула. — Она никогда его не оставит. — Твоя сестра — миссис Скьяпарелли? — Ты этого не знал? Болан переживал одну из тех трепетных минут, когда человек как бы раздваивается и одна половина бесстрастно наблюдает за тем, что делает другая. То, что происходило сейчас, было достаточно странным само по себе, но еще более странно было смотреть на это со стороны. Болан стоял рядом с возлежащей в кресле золотоволосой богиней, на которую он случайно наткнулся в незнакомом доме; они беззаботно болтали, оба не обращая внимания на ее наготу, и бездумно тратили драгоценные мгновения, каждое из которых могло стоить Болану жизни. Наконец наваждение прошло, и Болан неожиданно услышал свой голос: — Нет, не знал, но теперь мне кое-что стало ясно. У меня плохие новости. Они добрались до Шорти. Его больше нет. Огромные глаза девушки потухли, голова бессильно упала на грудь. — Извини. Мне кажется, тебя следовало известить. Она подняла на Болана глаза, полные слез, и прошептала: — Ничего. Я уже давно... примирилась с этой мыслью. Ее слова вызвали у Болана необъяснимое раздражение. — Тем лучше. Значит, Шорти может спать спокойно. — Конечно, это прозвучало жестоко, — со вздохом сказала девушка. — Я вовсе не хотела. Просто... — Мое время на исходе, — холодно прервал ее Болан. — Я ухожу — с тобой или без тебя. Девушка проворно соскользнула с кресла, подошла к шкафу, выбрала простое платье и мигом надела его через голову. — Что ж, пошли. Болан бросил ей пару сандалий. — Так будет лучше. Она задумчиво взглянула на него и послушно обулась. Болан взял ее за руку, и они вышли в коридор. — Мне нужно сообщить Сьюзи, — прошептала девушка. Болан отрицательно покачал головой. — Позвонишь ей позже. Они были уже у выхода, когда в холле вдруг показался Скьяпарелли, худощавый человек лет сорока со злыми колючими глазами. Переведя хмурый взгляд с девушки на Болана, он спросил: — Что все это значит? — Ты должен сам понимать, — холодно ответил Болан, интуитивно выбрав верный тон. — Не нужно усложнять ситуацию. Но Скьяпарелли стоял на своем: — Что тебе от нее надо, Фрэнки? — Тебе известно, что нам надо, Скап. Не беспокойся, с ней будут обращаться с должным уважением. Просто нам нужно перекинуться парой слов. — Я не возражаю, Фрэнки. Только тебе придется поговорить с ней прямо здесь. Она остается. — Ты не прав, Скап, — спокойно возразил Черный Туз. Девушка выглядела растерянной. Она спросила у зятя: — Кто этот человек, Чарльз? — Гестаповец, — пробормотал Скьяпарелли. Видно было, что он сдается. — Делай, что он скажет. Он ведь не женат на твоей сестре. С этими словами Скьяпарелли развернулся и удалился на совещание. Болан повел свояченицу капо к выходу. — Умница, — прошептал он ей на ухо. — Ты отлично сыграла. Но она и не думала «играть». Девушка была охвачена неподдельным ужасом. Она отчаянно упиралась и пыталась вырвать руку из могучей ладони Болана. На шум выбежал Меллини и принялся урезонивать девицу. — Прекрати, Дженни! Как ты себя ведешь! Он сочувственно подмигнул Болану и услужливо распахнул дверь. Болан подмигнул в ответ, подхватил девушку на руки и вынес на крыльцо. Она уже не вырывалась, но Болан чувствовал, как у нее колотится сердце. — Вам понадобятся колеса, — сказал начальник охраны, выходя из дома вслед за ними. — Хотите взять ее машину? Классная штука — есть на что полюбоваться. — Идет, — согласился Болан. — Подгони ее сюда, ладно? Меллини радостно затрусил к гаражу, и через минуту раздался резкий скрип резины. Болан затолкал в автомобиль свою пленницу, и охранник тотчас захлопнул за ней дверцу. Пока важный гость обходил машину, Меллини, выпучив от усердия глаза, стоял по стойке смирно. Чуть позже он отважился напомнить: — У меня почти не осталось ребят, Фрэнки. — Все в порядке, — заверил Болан. — Мои мальчики будут здесь с минуты на минуту. — Что мне им сказать — если они спросят о вас? — Скажи им, чтобы не задавали вопросов. Болан уселся за руль, завел двигатель и резко рванул вперед. Девушка сидела молча, мрачная и подавленная. Когда они пересекали Персиковую улицу, Болан поинтересовался: — Чего ты ожидала от меня, Дженнифер? Что я покажу ему снайперский значок и вступлю в перестрелку? Я же говорил тебе: мы уходим тихо и мирно. — Я уже ничего не понимаю, — устало ответила девушка. — Лучше представь себе, — посоветовал Болан, — что почувствуют эти славные парни в доме, когда начнут приходить в себя. Девушка задумалась ненадолго, а потом принялась хихикать. Болан мягко положил руку ей на плечо и сказал: — Вот так-то лучше. — Извини, я не могу остановиться. — Все в порядке. Она схватила Болана за руку и прильнула к нему. — Лучше уж легкая истерика, — подумал Болан, — чем тот ужас, который выпал на долю Шорти. Болан не сомневался, что роль следующей жертвы была уготована именно этой красивой молодой женщине. — Все в порядке, — повторил он. В его голосе слышалось не просто утешение — обещание помощи и защиты. Девушка уткнулась лицом в его плечо, и в этом жесте Палачу почудилось ответное обещание совсем другого рода. Черт возьми, война обещала быть очень занятной. Глава 6 Болан принес девушке кофе в бумажном стаканчике и теперь поглядывал на нее из кабины телефона-автомата, набирая вашингтонский номер, который не был указан в городском телефонном справочнике. После пятого гудка в трубке раздался сонный мужской голос. — Это Страйкер, — сказал Болан. — У меня тут жарко. — Держись. — В голосе собеседника слышалась тревога. — Дай мне свой номер, я перезвоню. — Не пойдет, — отрезал Болан. — Где гарантия, что нас не будут подслушивать? — Ты прав, в наше время всего можно ожидать, — устало согласился собеседник. — Ладно, Страйкер. Не клади трубку, я переключусь на другую линию. Болан ждал, пока второй человек в американской полиции возился с системой безопасной связи. Эти меры предосторожности были вполне оправданны. Мака Болана и Гарольда Броньолу связывали чисто неформальные отношения, совершенно недопустимые для высокопоставленного сотрудника Министерства юстиции. — Порядок, — сказал Броньола, когда на линии стихли, наконец, гудки и щелчки. — Теперь все чисто. Как дела в Джорджии? — Ты же должен был слышать. — Еще бы. Каждый твой шаг, дружище, отзывается эхом выстрелов по всему миру. Чем обязан прямому контакту с достопочтенным Королем Налета? Болан сухо рассмеялся и ответил: — Эти контакты мне нравятся не больше, чем тебе, Гарольд. Но мне нужна помощь, и очень срочно. — Проси, — сказал Броньола. — Все что угодно, кроме моей жены, моей работы и моей жизни. — Мне нужен надежный человек в этих краях. У тебя есть кто-нибудь на примете? Броньола ответил не сразу. — Да... пожалуй. Но тебе придется самому с ним договориться. Если он скажет «да», можешь на него рассчитывать. — Какой-нибудь секретный агент? — Нет-нет, я слишком далек от этих ребят по служебной лестнице. У тебя есть ручка и бумага? — Да, я слушаю. Броньола продиктовал имя и номер телефона, потом добавил: — Это молодой парень, толковый и очень активный. Словом, то, что тебе надо. Действуй аккуратно, Страйкер, и ни в коем случае не ссылайся на меня. — Понял, — заверил Болан. — Спасибо. — Не стоит благодарности. Буду следить за тем, что у вас тут происходит. Если с этим парнем не выгорит, дай мне знать. — Договорились. — Сегодня у меня веселая ночка — пару часов назад звонил Стикер[1 - Липучка (англ.)]. Говорит, пытался с тобой связаться. — Да, какое-то время я был без телефона, — объяснил Болан. — Что там у него? «Стикером» они называли Лео Таррина, еще одного тайного приятеля Болана. Таррин был помощником главаря одной могущественной «семьи» на Восточном побережье и одновременно секретным федеральным агентом, работавшим в непосредственном подчинении у Гарольда Броньолы. — Обычное предупреждение, — проворчал Броньола. — Старики посылают на защиту Атланты отборные части. — Он сообщил детали? — Да. Главным назначен Черный Туз, известный под именем Домино. Вместе со своими головорезами он должен приземлиться у вас около шести часов. Это значит... погоди, какая у нас разница во времени? Остается меньше часа, верно? — Верно. — Им нужна твоя голова, приятель. Стикер сказал, их будет около двадцати, и все стреляют без промаха. — Как они летят — на частном самолете? — Да. Дать тебе регистрационный номер? — Почему бы и нет? — Болан записал номер и сказал: — Спасибо, Гарольд. Интересно, смогу ли я раздобыть для тебя лакомый кусочек. — Все твои кусочки — лакомые, дружище. Смотри только, береги свою задницу. — Им нужна не моя задница, Гарольд. Я не настолько привлекателен. — Ладно, голову тоже береги. И свяжись со Стикером, как только сможешь. Ты же знаешь, он волнуется. — Но не так, как мы, верно? — Верно. Не так. Болан ухмыльнулся, повесил трубку и вернулся к машине. Это действительно был «корвет», хотя и не серийная модель, с мощным движком, который подошел бы скорее самолету, чем автомобилю. Болан никогда не видел таких машин. Казалось, «корвет» обладает собственным характером: он не любил стоять на месте, ему явно хотелось взреветь и лететь вперед. Болан улыбнулся девушке, завел двигатель и выехал на дорогу. Когда машина быстро набрала полную скорость, Болан спросил: — Сколько отсюда до аэропорта? — Собираешься отправить меня куда-нибудь подальше? Болан покачал головой. — Я хотел бы успеть к шестичасовому рейсу. Девушка взглянула на часы на приборном щитке и сказала: — Переходи на шоссе 285. Следующий перекресток — направо. Улицы в этот утренний час были совершенно пустынными. Несколько минут они ехали молча, а потом девушка спросила: — Как тебе это удалось? — Что именно? — Ты просто вошел в дом и начал там командовать. Заставил их расшаркиваться перед тобой и кланяться, выполняя все твои желания. Даже Чарльза ты обвел вокруг пальца. Как тебе это удалось? Болан постарался объяснить покороче. — Фокус-покус, ловкость рук. Ты говоришь им то, что они ожидают услышать. Подыгрываешь их идиотским ритуалам. Это цена, которую они платят за свою любовь к интригам и разборкам. — Но ведь они смотрели тебе прямо в лицо — и не узнали! — А что они должны были узнать? Лицо ничего не значит само по себе, пока ты не свяжешь его с каким-то именем. Это и есть, так сказать, ловкость рук. — Я бы никогда не забыла такое лицо, — заметила девушка. Болан рассмеялся: — А я никогда не забуду такое тело. Тебе ведь тоже удавалось с ними справляться. Она хихикнула и призналась: — Да, это срабатывало — они держались от меня подальше. Все-таки в этом доме у меня было определенное положение. Теперь Болану сделалось понятно, почему он застал девушку обнаженной, но накопилось еще много вопросов, слишком много. Когда они выехали на скоростную автостраду и влились в редкий поток машин, девушка включила передатчик и взяла микрофон. — Не возражаешь? — спросила она у Болана. — Я выйду под вымышленным позывным. Мы можем узнать, где сейчас транспортная полиция. Нам ведь ни к чему встречаться с фараонами? — Валяй, — добродушно осклабился Болан. Когда девушка нажала на кнопку микрофона и взялась за обработку водителей, изменился не только ее голос — даже выражение лица стало совсем другим. — Эй, девятнадцать, — ворковала она. — Может, найдется грузовичок на 285-ом, который тащится на север? Ответ последовал незамедлительно — в особой монотонной манере, характерной для водителей, которые проводят за рулем грузовика долгие утомительные часы: — Привет, крошка. Я — Ухающий Филин, жму на газ к северу от Орландо. Не торопись, поболтай со мной немного, разгони тоску-печаль. Девушка насмешливо взглянула на Болана и ответила нежным голоском: — Спасибо, что отозвался, Ухающий Филин. Целую тебя за это. Я — Вечерняя Звезда, лечу себе вдоль дороги и освещаю сердца. Оглянись через плечо, любимый, и скажи, что ты видишь. — Надо же! — выпалил водитель. — Я просил поболтать со мной, а не заставлять меня... — Сначала дело, — настаивала девушка. — Так что у тебя сзади, родной? — Ладно. Не буду тебя дурачить, детка, — за всю ночь не видел ни одного фараона. Так что у тебя впереди все чисто... но, может быть, отдохнем вместе, прежде чем ты снова отправишься в свой полет? Как насчет того, чтобы подсластить мой кофе? Девушка рассмеялась низким чувственным смехом. — Еще встретимся, Ухающий Филин. С меня поцелуй. Привет, Вечерняя Звезда летит на юг. — Спасибо, детка. Удачи тебе. Привет. Девушка положила на место микрофон и сказала Болану: — Полный вперед — там все чисто. — Я так и понял. Но у нас еще море времени. — Признайся, — спросила она игриво, — тебе ведь не нравится, как я разговариваю но радио? Болан пожал плечами. — Наверное, твои приятели получают удовольствие. — Это просто игра, — сказала она, устало глядя на дорогу. — Послушай, это твоя рация и твоя машина, — мягко сказал Болан. — Какая разница, что я об этом думаю. — Верно, мне все равно. Мне плевать, что об этом думают другие. Но что тут плохого, скажи? Обычная игра, и все это понимают. Я бы никогда не смогла говорить так лицом к лицу. Я бы просто не выдержала и расхохоталась. Но по радио совсем другое дело, понимаешь? Тебя никто не видит, ты прячешься за своим позывным, как за маской. И в этом вся прелесть. Ты часто пользуешься рацией? — Не очень. — Поэтому ты не понимаешь. — Понимаю, — слабо возразил Болан. — Нет. — Казалось, девушке обязательно нужно было оправдаться. — Знаешь, у меня есть теория на этот счет. Я думаю, тут по-настоящему проявляется человеческая природа. — Где — тут? — лениво поинтересовался Болан. — В эфире. Это настоящий мир, в котором живут только добрые приятели — дружелюбные, отзывчивые, всегда готовые прийти на помощь. Я много об этом думала. Когда-то мне казалось, что рации есть только у очень хороших людей. Но однажды я испытала настоящее потрясение. Один из моих приятелей в эфире оказался тем самым ужасным старикашкой, который живет на нашей улице. Мерзкий тип — сварливый, раздражительный, вечно гоняет детишек со своего газона. Но по радио он совсем другой, просто душка. И не я одна так думала — он всем нравится. Знаешь, какой у него позывной? Котенок! Так оно и есть, когда говоришь с ним по радио — сама доброта. Понимаешь, в эфире он может раскрыться, проявить свою подлинную сущность — ведь никто не догадывается, что это тот самый зануда с Пейсиз-Ферри. — Вот и вся твоя теория? — В общих чертах, да. Человеку хочется быть добрым и дружелюбным, это заложено в каждом из нас. А в жизни, по тем или иным причинам, до которых может докопаться только психоаналитик, мы играем свои отвратительные роли. Но если ты прячешься за позывным, понимаешь, если от тебя остается только голос, тогда тебе уже не нужно играть эту роль и ты можешь стать добрым, таким, какой ты есть на самом деле. Это похоже на то, что ты говорил о ловкости рук, — только наоборот. — Интересно, — сказал Болан. — Я над этим подумаю. — То же самое и с сексом. — Что? — удивленно переспросил Болан. — Лучший секс — анонимный. — Ничего не могу сказать на этот счет, — рассмеялся Болан. — Никогда не пробовал. А ты? — А я пробовала, — с вызовом ответила девушка. Похоже, больше ей не хотелось распространяться на эту тему, и Болан отложил необычный разговор до лучших времен. Они ехали молча, пока впереди не показались огни аэропорта. — Ну вот, приехали, — сказала она. — Следующий поворот. — Спасибо. — Не за что. А у тебя есть позывной? — Боюсь, что нет. — Я бы могла подобрать что-нибудь. Например, Настоящий Мужик. — Спасибо, — сухо поблагодарил Болан. — Не за что. Зачем мы едем в аэропорт? — Мне нужно посмотреть на охотников за головами. — Что? — Сюда прибывают люди, — объяснил Болан, — которым нужна моя голова. Я хочу их видеть. — Может быть, и нет, — пробормотала девушка. — О чем ты? — О моей теории. Может быть, она не ко всем применима в равной степени. Я еще понаблюдаю за тобой. Болан ухмыльнулся и повернул к зданию аэропорта. Из разговора с этой девушкой он не узнал почти ничего полезного. Что ж, для этого еще будет время. Сейчас важно то, что между ним и свояченицей хозяина Атланты установилось своего рода доверие. Война делалась чертовски занятной. Глава 7 Аэропорт Атланты был, безусловно, одним из самых многолюдных в стране, но в такой ранний час любой аэропорт выглядел тихим и пустынным. Болан прошел в здание вместе с немногочисленными пассажирами, быстро отыскал там полицейского, оттащил в сторону и, махнув удостоверением перед его носом, заявил: — Я тороплюсь, и мне нужно срочно кое-что выяснить. Куда могут прибыть пассажиры с большого частного самолета? Полицейский тупо уставился на него. — Поинтересуйтесь у стойки авиакомпании. — Я же тебе сказал, частный самолет. Где у вас принимают пассажиров нерегулярных рейсов? — Черт, я понятия не имею... почему бы вам не спросить в конторе? — Кто начальник смены? — нетерпеливо потребовал Болан. — Капитан Ньюли, Джим Ньюли. Спуститесь на один этаж, потом поверните... — Как-нибудь найду, — отрезал Болан. Он пристально посмотрел на полицейского, затем понизил голос и спросил: — Между нами, ковбоями, что ты думаешь об этом Ньюли? Могу я на него рассчитывать в проведении федеральной операции? Мне может понадобиться помощь, а времени в обрез. Растерянный полицейский не знал, что делать: улыбаться или хмуриться. — Подыграйте ему немного, и он исполнит все, что требуется. — Ретивый служака? — Это еще мягко сказано. Болан похлопал полицейского по плечу и поспешил дальше. Время шло, и оставалось только энергично продолжать начатую игру. Когда он разыскал контору службы безопасности, до посадки оставалось десять минут. Двое офицеров в форме заполняли какие-то бланки, над картотекой склонилась молодая женщина в светлой блузке с кофейными пятнами. За открытой дверью внутренней комнаты был виден человек в костюме из дешевой синтетики; он листал газету, жевал пирожки и прихлебывал кофе. Болан немедленно составил себе мнение о капитане Ньюли. Около сорока лет, среднего роста и сложения, вероятно, слегка полноват, грубоватые черты сурового лица. Да, можно попробовать. — Вы Ньюли? — спросил Болан, когда капитан оторвал глаза от газеты. — Да, я. Что у вас? Болан протянул удостоверение, не выпуская его из рук. — Маккей, из Казначейства, — представился он и проворно сунул удостоверение обратно в карман. — Сидите, сидите — мне нужна только маленькая справка. — Он протянул полицейскому листок бумаги с номером рейса. — Это частный самолет, из Нью-Йорка. Вот-вот совершит посадку. Я хотел бы знать, где будут выходить пассажиры. — Это нетрудно выяснить. — Ньюли потянулся к телефону и связался с пунктом управления полетами; задав несколько вопросов, он положил трубку и передал Болану информацию. — Чем еще могу вам помочь, м-м... — Маккей. — Да-да. Казалось, Болан колеблется. — Видите ли, это обычное наблюдение. Впрочем, если бы вы могли выделить пару своих людей на несколько минут — нет-нет, я не предвижу особых осложнений! — а так, знаете, на всякий случай. Полицейский широко улыбнулся и встал из-за стола. — Никаких проблем, — заверил он гостя. — Я тоже пойду с вами. Как, говорите, вас зовут? Болан повторил. — Ах да. Хотите пирожок, Маккей? Болан вежливо отказался от угощения. — Тогда нам пора идти. Капитан — как был, с чашкой кофе в руке — быстрым шагом вышел из конторы, прихватив по дороге двух офицеров. Взявшись за дело, Ньюли не терял времени даром. Болан догнал его и сказал: — Я ценю ваше содействие, Ньюли. — Бросьте. Это моя территория. В любом случае я должен знать, что здесь происходит. Верно? — Разумеется, — с серьезным видом согласился Болан. — Что случилось, Маккей? Только без вранья. В чем дело? Болан оставался предельно сдержанным. — Просто нам нужно проверить документы у пассажиров, — заверил он полицейского. — Чушь, — отрезал Ньюли. — Я спрашиваю вас, что здесь затевается. Из какого вы отдела? Только не говорите, что из секретной службы, — я этих ребят чую за несколько миль. Болан ухмыльнулся и нехотя признался: — Вы же знаете, что теперь творится в Ирландии. Да, этот полицейский быстро соображал и тут же делал соответствующие выводы. — Значит, оружие. Вы хотите сказать, они перевозят его через этот аэропорт? Болан был по-прежнему немногословным. — Я этого не говорил, Ньюли. Но здесь существует определенная связь, мы в этом уверены. — Вы хотите, чтобы я предоставил отряд? Нам бы следовало заглянуть в самолет. Он уже говорил «нам». — Пока нет очевидных доказательств, Ньюли. Еще рано. Разумеется, если бы вы обнаружили какое-либо нарушение местных законов... Капитан явно клюнул и был готов заглотить наживку. — Кто эти люди, Маккей? Только не виляйте. Это мой аэропорт, и я имею право знать его гостей. Так кто они, Маккей? Они оказались в совершенно безлюдной части здания. В огромном окне вырисовывались контуры самолетов; рядом чернела металлическая дверь. — Они войдут через эту дверь? — спросил Болан. — Нет. Здесь они спустятся по трапу, а потом обогнут хвост самолета и выйдут к соседнему зданию. Вы не ответили мне, Маккей. Кто они? — Это операция против мафии, Ньюли. Слова Болана произвели на капитана должное впечатление. Он улыбнулся своим офицерам и сказал Болану: — Значит, действуем сообща? — Разумеется. Только не нужно перегибать палку. — Сколько их будет? — Целая команда, — заверил Болан. — Судя по всему, они прилетели на местное совещание. Глаза полицейского загорелись беспокойным огнем, но голос оставался ровным. — Похоже на правду. Вы слышали об этой заварухе — прошлой ночью, к северу отсюда? — Да, нам об этом известно, — невозмутимо подтвердил Болан. Капитан снял с ремня рацию и принялся вызывать подкрепление. — Что вы делаете, черт возьми? — рявкнул Болан с напускным возмущением. — Полегче, приятель, — оборвал Ньюли. — Это мой аэропорт, и здесь я отвечаю за безопасность. Вы делаете свое дело, а я — свое. Возможно, мне придется немного поработать и за вас. Вы явились сюда полюбоваться на них? Отлично, я дам вам такую возможность. А как насчет отпечатков пальцев? — Вы сядете в лужу, Ньюли! — Ничего, я люблю поплескаться, просто обожаю! — вспыхнул капитан. — Не становитесь у меня на дороге, Маккей! Самолет уже показался на рулежной дорожке и теперь плавно катился к зданию аэропорта. Со всех сторон сбегались полицейские, наперерез самолету двигались две машины с мигалками. Болан тихо сказал возбужденному капитану: — Пеняйте на себя, Ньюли. Если вы немедленно не уберете своих костоломов, мне придется выйти из игры. Понимаете? — Я тебе покажу костоломов! — гаркнул Ньюли и снова начал отдавать по радио отрывистые команды, расставляя людей по местам. Конечно, излишнее рвение Ньюли помогло Болану его надуть, но нужно было отдать капитану должное — свое дело он знал хорошо. Не выпуская из рук рации, Ньюли вышел из здания; самолет уже остановился. Болан улыбнулся, закурил и занял удобную наблюдательную позицию у большого окна. Он был уверен, что никакой перестрелки не будет. Враги тоже знают свое дело и не станут ввязываться в бессмысленную стычку со службой безопасности аэропорта. Во всяком случае эти парни так не поступят. Они вытерпят любые унижения и добьются своего юридическими уловками, а не грубой силой. Но в перебранке с полицейскими мафиози наверняка начнут нервничать и потеряют самообладание, а тогда у Болана, возможно, будет шанс их прощупать. Болан внимательно смотрел, как полицейские Ньюли готовились к встрече гостей. Первый головорез, спускавшийся по трапу, поспешно запихивал какой-то предмет под пиджак. Болан хорошенько запомнил лицо этого человека и внимательно следил за тем, как его схватили и бесцеремонно обыскивали. Он держался отстраненно, с ледяным лицом и бесстрастным взглядом уступая силе, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения, — настоящий профессионал из высших эшелонов. В двадцать минут шестого двадцать два гангстера, похожих друг на друга как близнецы-братья, прошли «обработку» возле трапа, и двое полицейских поднялись в салон самолета. Ньюли вошел в здание и приблизился к Болану со снисходительной улыбкой: — Так вы еще здесь? А я думал, уже вышли из игры. — Вы отлично поработали, Ньюли, — одобрительно заметил Болан. — Что-нибудь есть? — Ничего, — невозмутимо ответил капитан. — У них у всех судебные удостоверения и документы на ношение оружия. Как вам это нравится? Какой-то федеральный судья выдал этим «гориллам» лицензию на убийства. Все равно, я проверю их груз и перепишу все до последней мелочи. Загляните завтра. Я сделаю для вас копию протокола. — Буду очень благодарен, — сказал Болан, не отводя глаз от окна. — Чего вы ждете? — Кое-кого недостает, — объяснил Болан. — Их главарь еще не выходил. И в эту минуту Болан его увидел: он показался на трапе, зажатый между двумя полицейскими. Палач никогда не видел этого человека, но безошибочно узнал Черного Туза, словно у того была приколота табличка на лацкане пиджака. Это чувствовалось во всем — в походке, в одежде, в особенном взгляде, который был направлен словно в никуда, но замечал все вокруг. На короткий миг эти глаза остановились на большом окне, и Палач понял: его тоже опознали. — Вот он, Ньюли, — ледяным тоном произнес Болан. — Пропустите его через вашу мясорубку и следите в оба. Если вы узнаете, кто он на самом деле, этот день станет главным в вашей жизни. Полицейский переводил взгляд с человека, стоявшего рядом с ним у окна, на другого, который медленно спускался по трапу. Сначала в этом взгляде читалось лишь растущее недоумение, но потом Ньюли стал, кажется, что-то понимать. Болан слишком уважал этого капитана, чтобы продолжать игру. Он пожал ему руку, коротко пожелал удачи и быстро зашагал к выходу. Война за Атланту набирала обороты. Теперь Болану следовало быстро сгруппировать силы и разработать план бой, прежде чем противник его переиграет. Нужно было спешить и раздобыть кое-какие разведданные, пока «свои» солдаты не перекрыли ему дороги. А еще он не должен подвести двоих союзников, которые хоть и не участвовали в боевых действиях, но могли серьезно пострадать от любого неверного шага Палача. Болан вернулся к красному «корвету» и приказал своей соблазнительной спутнице: — Включай рацию, мисс Супергонка. Теперь у нас действительно мало времени. Ничего не скажешь, занятная война — лучше не бывает. Глава 8 Новый начальник федерального оперативного отряда в штате Джорджия был, пожалуй, чересчур молод для такой должности, но ни один из его старших и более опытных коллег не стал претендовать на это место. Дэвид Эклфилд отличался неуемной энергией на поприще государственной службы, и никто бы не посмел назвать его увальнем или тугодумом. А еще он был дьявольски упрям — упрямый полицейский, который за техническими деталями своей профессии не упускал из вида главную задачу. «Юный Дэвид», как его называли за глаза, был недоволен своей работой в Персиковом штате. Во время недавнего совещания в Вашингтоне он раздраженно стучал кулаком по столу и втолковывал «столичным старцам» проблемы борьбы с преступностью в новых центрах американского Юга. — Забудьте всю эту дребедень! — сердито поучал Эклфилд. — Мы ведем речь не о старом добром Юге с его хлопковыми плантациями! Со времен Скарлетт О'Хара и Ретта Батлера прошло уже сто лет. Сегодня в Атланте черный мэр! Город входит в двадцатку крупнейших в стране — промышленный, торговый и культурный центр всего этого проклятого Юга. Это уже не край галантных плантаторов и добрых негров, нет, сегодня там бейсбольные и хоккейные клубы, известные по всей стране. Атланта — огромный город, джентльмены, со своей бурной жизнью и запутанными проблемами. В районе Атланты больше тысячи промышленных предприятий: самолеты и удобрения, автомобили и консервы, сталь и бумага, химикаты и мебель. Через город проходят три скоростные автострады. В Атланте один из крупнейших аэропортов страны, три ежедневные газеты, тридцать восемь радио— и телевизионных станций. Это крупный финансовый центр, там находится окружной банк Федерального Резерва. Черт возьми, это один из самых бурно развивающихся регионов страны. Вот почему туда пожаловала мафия. Вы что думаете, они пришли туда, чтобы полакомиться персиками и овсянкой? В район Атланты входит пятнадцать округов и уйма небольших городков. Представляете, сколько правоохранительных структур завязаны в этот узел? Да у меня не хватит людей, чтобы следить за одними только полицейскими! Что я могу сделать, черт подери, с горсткой федеральных агентов и юрисконсультов? И вы меня спрашиваете, почему ухудшается криминальная обстановка? Посмотрите на свои собственные цифры. По числу преступлений Атланта находится между Нью-Йорком и Вашингтоном. Вы знаете, сколько федеральных агентов у вас в Вашингтоне, не говоря уже о Нью-Йорке? Это была впечатляющая речь — если и не блестящая, то во всяком случае очень смелая. Тем не менее, Эклфилду она принесла лишь неодобрительные взгляды, неубедительные отговорки и смутные обещания. Рассчитывать на помощь Вашингтона не приходилось. Там, наверху, хватало своих проблем — ничуть не менее сложных. Никогда еще ФБР не подвергалось такой критике с самых разных сторон, и деятельность Министерства юстиции падала все ниже в общественном мнении. Поэтому высокопоставленные чиновники были озабочены только тем, чтобы удержать свои позиции. Повсюду раздавались призывы к сокращению численности федеральных органов. На что еще мог рассчитывать в такой обстановке какой-то мелкий чиновник с Юга, кроме неофициального сочувствия и неопределенных обещаний? На третий день ранним утром, вернувшись из бесполезной поездки в столицу, Эклфилд уже сидел у себя в кабинете и сосредоточенно изучал полицейские отчеты об инциденте в районе Кеннисо. Он читал очень быстро, но практически все прочитанное надежно запечатлевалось в памяти. Однако теперь он снова и снова вчитывался в сухие строки документов, и тут раздался телефонный звонок. Голос собеседника — холодный, но не враждебный, отчужденный, но не высокомерный — невольно внушал уважение; по крайней мере, у юного Дэвида не возникло желания немедленно повесить трубку. — Эклфилд слушает. — Ваш телефон не прослушивается, Эклфилд? — Надеюсь, что нет. Кто это? — Не надо спрашивать. Позже сами поймете. — Ладно. В чем дело? — Вы ведь занимаетесь организованной преступностью? — Да. А вы? — Я тоже. Хотя подход несколько иной, скажем так. Вам говорит что-нибудь имя Чарльза Скьяпарелли? — Вы знаете ответ. — Тогда можете добавить еще одну строчку в его послужной список. Скап курировал все операции на базе Блюберд. Там он сплавлял оружие, спиртное, травку и все прочее. Вы меня слышите? — Да-да. Этим сведениям можно доверять? — Можно, хотя вы вряд ли найдете прямые улики. Все сделки проводились по липовым документам. Поищите одного финансового гения по имени Уолтерс. Это он все проворачивал. Если удастся добраться до его бухгалтерских книг, там будут ответы на все вопросы. — Погодите. Я записываю — как вы сказали, Уолтерс? — Да. У него офис в районе Файв-Пойнтс. — Понял. Вернемся снова к Блюберд. Что вы знаете о случившемся? — Славный был пожар. — Ага, понятно. Значит, это вы? — Да, я. У вас пропала охота со мной говорить? — Нет, скорее, я польщен. Почему вы позвонили мне? — Мне приходится работать очень аккуратно, приятель. Каждая ошибка может стать для меня последней. Мне сказали, что в вас я не ошибусь. — Понятно. Впрочем, нет, непонятно. Что вы от меня хотите? — Невмешательство и дружеский обмен информацией. — Это... это звучит... — Двусмысленно? — Нет... просто я прикидываю цену, которую придется заплатить. — Вам ничего не придется платить — разве что самую малость поступиться своим служебным долгом. Но мне нужен твердый договор, Эклфилд. Да или нет? — Да. Мы можем встретиться? — Приезжайте через час в Грант-парк. Возьмите полицейскую машину с коротковолновой рацией. Скажите мне номер канала, и я вас разыщу. Они договорились о связи, и Болан закончил разговор. Эклфилд рассеянно повесил трубку, подошел к двери и позвал своего помощника. Намеченные операции были тотчас отменены и весь отряд приведен в состояние боевой готовности. После этого Эклфилд сделал два звонка в Дворец правосудия: один — секретарю федерального окружного судьи, а второй — окружному прокурору. В обоих случаях он остался вполне доволен результатами. Затем Эклфилд связался с Вашингтоном и пробился к своему высшему начальнику. — У меня здесь необычная ситуация, мистер Броньола, — сказал он шефу. — Не вдаваясь в подробности — могу ли я просить у вас совета? — В Вашингтоне у вас нет друзей, Дэвид, — напомнил Броньола. — Да, сэр. Именно поэтому я хочу сообщить, что, похоже, нашел друга здесь, в Атланте. — Рад за вас, — сказал Броньола. — Не пренебрегайте этой дружбой. — Спасибо, сэр. Я рад, что вы меня понимаете. — Это единственное, что я могу для вас сделать, Дэвид. — Да, сэр. Юный Дэвид повесил трубку и повернулся в кресле к окну, за которым над Атлантой занималось безмятежное утро. Он скрестил ноги на подоконнике, закурил и поздоровался с новым днем, обещавшим принести много удивительных событий. * * * Примерно тогда же в двадцати минутах езды от центра Атланты начиналось полицейское совещание совсем иного рода. В нем участвовали двенадцать офицеров из различных городских и окружных подразделений. Некоторые из них были в форме, другие — в гражданской одежде. Все на равных высказывали собственное мнение, невзирая на должности и звания. Встреча проходила на открытой площадке, где обычно проводились молодежные спортивные мероприятия. Двенадцать полицейских стояли вокруг своих автомобилей, курили и дружески передавали по кругу бутылочку, однако в их голосах сквозила озабоченность. — Это безумие. Что мы можем сделать с этим парнем? Если вся полиция Нью-Йорка, вся полиция Чикаго, вся полиция Лос-Анджелеса... — Можешь не продолжать, Билли-Боб. — Думаю, вы меня поняли. — Как бы там ни было, мы должны его остановить — пока еще не поздно. — Может, он уже остановился. Когда это было... восемь или девять часов назад? Может, его уже и след простыл. — А что — Рэнди прав. У меня целый ящик материалов на этого парня. Он не любит торчать на одном месте. Делает свое дело и смывается. Потому-то его до сих пор и не задержали. Пока сообразишь, в чем дело, а он уже неизвестно где — исчез. — Они там думают, что на этот раз легко не отделаются: если он знает о Блюберде, значит, ему известно и все остальное. В общем, они в панике. — Еще бы! Держу пари, вчера ночью они потеряли кучу денег. — Миллионы, будьте уверены. Скорее всего груз не был даже застрахован. — Конечно, нет. Как можно выписать страховой полис на контрабанду? — Думаю, эти ребята способны выписать все, что им вздумается. Черт возьми, я не удивлюсь, если у них есть собственная страховая компания. — Может, ты и прав. Чего у них только нет. — Вернемся к нашим делам, мальчики. У кого-нибудь болит голова по поводу этих людей? Да плевать мы хотели на их потери — если только это не бьет рикошетом по нашим кошелькам! Но дело в том, что парень вторгся на нашу территорию. — Шеф прав. Нужно что-то предпринимать. — Не представляю, что я буду делать без своей территории. А еще, как назло, купил этот чертов «лимузин». Моей зарплаты не хватит даже на счета от механика, не говоря уже о кредите! — Вот-вот, ребята, тут-то собака и зарыта. Если эта система откажет, хотя бы ненадолго, что с нами будет? Спонсор Генри отдал вчера концы в Кеннисо. Откуда теперь Генри получит свой конверт за последнюю неделю? Из могилы? — Как-нибудь выкарабкаюсь, мальчики, за меня не волнуйтесь. — Нет, Генри, ты не прав, сам знаешь. Предлагаю сброситься и возместить Генри убытки. Мы ведь все за одного, верно? На его месте мог бы очутиться каждый из нас, и поэтому... — Мы обсудим это позже, Билли-Боб. Еще будет время, а пока главная проблема — Мак Болан. Мы должны его убрать. — Мне не нравится такая постановка вопроса, шеф. — Нет, шеф совершенно прав. Давайте называть вещи своими именами. — Слушайте, ребята, никто здесь не говорит об убийстве. Просто мы должны выполнить свой служебный долг. — Вот именно, но проявить при этом чуть больше усердия. — У нас есть все основания. В этих чертовых циркулярах прямо говорится: «стрелять на месте», «стрелять на поражение». Так что и впрямь остается только проявить усердие. — Правильно. — Этот парень... говорят, он не стреляет в полицейских. — Надеюсь, ты не веришь в эту чушь, Билли-Боб! Или ты собираешься во время ночного дежурства светить фонариком на свой значок, чтобы тебя не подстрелили? — Брось свои шуточки! Ты знаешь, о чем я говорю. — Да все мы знаем, Билли-Боб! Тебе не по душе охотиться за этим парнем, верно? А думаешь, нам это нравится? Все мы люди, черт побери. Но мы должны его остановить, Билли-Боб, так ведь? — Так. — Ладно, хватит об этом. Нам не нужно принимать никаких решений — все уже давно решили за нас. Мы знаем районы повышенного риска, это наша работа. Ведем обычное круглосуточное патрулирование, вот и все. Только более усердно, чем обычно. — Все должно быть четко, ребята. Речь идет о наших территориях — или мы, или Болан. — Шеф прав. Нужно действовать без проколов. — Ладно, займемся делом. — Вот карта. Здесь уже отмечены места, в которых... Над Атлантой разгорался новый день. Если у бравых ребят получится то, что они задумали, этот день станет для Болана последним, и Палач навсегда сгинет в Южном Коридоре. Глава 9 Официальная реакция на появление Болана в штате Джорджия выразилась в создании объединенного отряда из подразделений столичной полиции и местных агентов ФБР. Этот отряд существовал по большей части на бумаге, хотя в полицейском управлении Атланты была выделена комната для оперативного штаба. Теоретически против Болана были собраны внушительные силы с внушительными ресурсами и практически неограниченными полномочиями. Однако многие скептики из полицейских чинов сомневались в практической реализации этого проекта, поскольку успех всецело зависел от четкого взаимодействия разрозненных структур. Во всяком случае, опыт предыдущих операций такого рода давал мало оснований для оптимизма. Так или иначе, оперативный штаб начал свою работу, и многочисленные полицейские подразделения Джорджии были с девяти ноль-ноль утра приведены в боевую готовность. А в девять двадцать полицейская тактика подверглась первому испытанию, когда «одинокий снайпер» нанес удары в финансовом центре Атланты, и результаты испытания оказались малоутешительными. К девяти тридцати ряды крупных боссов преступного мира Атланты заметно поредели: пять известных «бизнесменов» от мафии были уничтожены вместе со своими телохранителями. Подавленный начальник оперативного штаба неловко оправдывался перед начальством: — Мы просто не были готовы. Первые донесения о стрельбе поступили только в девять двадцать шесть. А потом началось по всему кварталу. Через несколько минут мы оцепили район Файв-Пойнтс. Но этого чертова снайпера там уже не было. Полицейские стратеги вернулись к своим планшетам, раздраженно сетуя, что, мол, невозможно предусмотреть бесконечное число вариантов. В это же время некий «шеф безопасности» смущенно докладывал по телефону в особняк на улице Пейсиз-Ферри: — Ума не приложу, как это ему удалось. Все точки, по нашему уговору, находились под присмотром. У каждого объекта был телохранитель, но он и их уложил. В жизни такого не видел. Где, черт подери, эта зондеркоманда из Нью-Йорка? У меня просто не хватит людей разгрести все это дерьмо! Через несколько минут последовал повторный звонок: — Он напал на ваш офис в Файв-Пойнтс, сэр! Почистил сейф и сжег все бумаги! Ваши люди сейчас пытаются хоть что-то спасти... Когда? Не знаю, сэр. Они пришли к девяти, к открытию, и здесь уже... Ровно в десять неподалеку от циклорамы Гражданской войны в Грант-парке в автомобиль юного Дэвида Эклфилда подсел высокий человек в светлом костюме и желтых солнечных очках. Точное время и место встречи были оговорены несколькими минутами раньше по шифрованному полицейскому радиоканалу. — Поедем куда-нибудь, — предложил гость, усаживаясь рядом с федералом. Они медленно выехали из парка и двинулись вдоль Юго-Восточного бульвара. Болан положил на заднее сиденье небольшой портфель и сказал своему спутнику: — Там есть кое-что интересное для вас. Не спрашивайте, где и как я это раздобыл, это не для ушей полицейского. Недостает только одного звена в цепи, чтобы на абсолютно законных основаниях опрокинуть империю Скьяпарелли. Вам понадобятся книги Уолтерса, но я не знаю, где их найти. Пока не знаю. Эклфилд разглядывал собеседника с плохо скрытым восхищением. Полицейский почувствовал, как его ладони на рулевом колесе становятся влажными, и хрипло спросил: — Что в портфеле? — Полагаю, шифры. Ключи к бухгалтерским книгам Уолтерса. Да, кстати, все «чистые» документы недавно сгорели. На их восстановление понадобится уйма времени — ведь там было сплошное вранье, и придется сочинять все сначала. Если вы доберетесь до Уолтерса, немедленно арестуйте бумаги. Посмотрим тогда, как они отвертятся. — Отличная работа, — признал Эклфилд. — Мои люди уже занялись Уолтерсом. А... где вы были перед тем, как встретиться со мной? — Не нужно вопросов, — предупредил Болан. — Ладно. Просто я слышал по радио потрясающую новость. Примерно полчаса назад был совершен налет в районе Файв-Пойнтс. — Надо же, — невозмутимо заметил Болан. — Вас ничем не проймешь, мистер... простите, вы ведь так и не представились! — Некоторые ребята из ваших называют меня Страйкер. — Подходящее имя. Я бы и сам, пожалуй, от такого не отказался. Болан сдержанно улыбнулся и сказал: — Мы с вами занимаемся одним делом, Эклфилд. Разница, главным образом, в подходе. — Да нет, скорее в эффективности, — возразил федерал. — Я завидую вашей свободе, Страйкер, но так рисковать... нет, не хотел бы я быть на вашем месте... Что я могу для вас сделать? — Вы окажете мне услугу, Эклфилд, разделавшись с бандой Скьяпарелли. Да, я умею рубить головы, — если вы это называете эффективностью. Но у этого дракона новые головы вырастают быстрее, чем я успеваю их отрубать. Я не могу добраться до его сердца, приятель. А вы можете — так сделайте это! — Буду стараться изо всех сил, — торжественно пообещал Эклфилд. — Но, мне кажется, вы слишком упрощаете, когда говорите о себе. Неужели вы рубите головы только ради удовольствия? Почему вы это делаете, Страйкер? Что не дает вам покоя? — Все то дерьмо, что окружает нас, Дэвид. Растоптанные мечты, загубленные жизни, хорошие люди, которые погрязли в этом дерьме, — вот что не дает мне покоя. Страшная гидра, которая оскверняет все, к чему прикасается... Мне нужно продолжать? — Кажется, я понимаю, — вздохнул федерал. — Примерно так я и думал. Значит, вы не любитель приключений. — И никогда им не был. — Порой пресса выставляет вас именно таким. А кое-кто изображает эдакого здоровенного психопата с комплексом бога. Я никогда не верил ни тем, ни другим. Я догадывался, что вас сжигает какой-то огонь, что вы просто не можете спокойно наслаждаться жизнью на тонущем корабле. — Спасибо на добром слове, — спокойно произнес Болан. — А теперь высадите меня на прежнем месте. — Ладно. Но по телефону мы договаривались об обмене информацией. Чем я могу вам отплатить? — Когда придет время, Дэвид, я к вам обращусь. Обещаю. — Хорошо. Всегда к вашим услугам. Минуту они ехали молча. Потом Эклфилд сказал: — Между прочим, я разговаривал с Броньолой. — Поздравляю. — Я кое-что слышал о нем... — Не от меня. — Конечно, не от вас, — со вздохом признал юный Дэвид. Побарабанив пальцами по рулю, он добавил: — Когда-нибудь, мистер Страйкер, я надеюсь вступить в ваше братство. — Вы уже с нами, приятель. Когда начинаешь такую жизнь, обратного хода нет. Все, приехали. Полицейский затормозил, и высокий человек вышел из машины. Склонившись к окну, он улыбнулся на прощание: — Держитесь, дружище. После чего Болан захлопнул дверцу и быстро исчез среди густой зелени. «Постараюсь», — пробормотал полицейский. Черт возьми, он действительно нашел друга, а может быть, и не одного. Глава 10 В начале одиннадцатого возле особняка на улице Пейсиз-Ферри появилась колонна автомобилей. От глаз Меллини не укрылось, что они уже проезжали здесь несколькими минутами раньше — судя по всему, изучали обстановку. Похоже, они сделали полный круг по центральному кварталу. Пять автомашин, заполненных пассажирами, двигались, как похоронная процессия, — медленно, строго сохраняя дистанцию; наконец кортеж въехал на полукруглую дорожку возле дома. Меллини с досадой ударил кулаком по ладони и бросился к крыльцу. «Пошевеливайтесь, черт бы вас побрал! Здесь это, здесь!» Первый автомобиль еще не успел затормозить, когда дверцы распахнулись и оттуда выскочили четверо мужчин, сразу устремившись в сторону дома; остальные машины замерли в ожидании. «Господи Иисусе, пресвятая Богородица! И это называется оперативность!» Взвинченный до предела, начальник охраны встретил гостей криком: — Что вы там возитесь, черт подери! Давайте скорее сюда! Каменнолицый «горилла» бросил на Меллини холодный взгляд и махнул рукой, подавая сигнал остальным машинам. Его подручные тем временем побежали трусцой вокруг дома. Мик Меллини никогда не видел ничего подобного. Что эти ребята о себе возомнили? Тоже мне, президентский кортеж. Послышался скрежет тормозов, и автомобили ровным клином выстроились перед крыльцом. Все дверцы открылись одновременно — это напоминало высадку десанта. Двое тут же поднялись в дом, не удостоив Меллини даже небрежного кивка; остальные небольшими группами разбежались по участку, за исключением нескольких головорезов, которые, замерев у крыльца, зорко поглядывали по сторонам. Наконец начальник охраны снова обрел дар речи: — Я видел, как вы проезжали. Вы что, не слышали моих криков? Где вы были все это время, черт подери? Господи! Фрэнки сказал, что... — Кто ты такой? Вопрос исходил от прилизанного типа с ледяным взглядом, который отделился от группы, стоявшей у крыльца. — Я Меллини. Похоже, после предыдущего визита начальник охраны решил, что его имя хорошо известно в Нью-Йорке. Прозрение наступило очень быстро. — Что еще за Меллини? — М-м... начальник охраны. Куда вы все запропастились? Фрэнки сказал, что вы прибудете с минуты на минуту. У нас тут совсем не осталось людей. А этот чертов снайпер гастролирует по всему городу. Человек с ледяным взглядом поднялся на крыльцо. — Кто такой Фрэнки? — То есть — как это кто? Разве вы не... Взгляд Меллини упал на еще одного пикового туза. — Домино, — холодно представился обладатель карты. — Кто такой Фрэнки? Это было слишком для человека, который вот уже десять часов находился на грани нервного срыва. — А ч-черт, — пробормотал Меллини. — Доложи своему боссу, что я здесь. — Его босс уже знает об этом, — сказал Скьяпарелли, внезапно появившийся на крыльце. — И очень этому рад. Входите в дом. Домино представил своих спутников, похожих на него как близнецы-братья: — Это Пол. Это Джеймс. А это Джон. «Прямо-таки апостолы Павел, Иаков и Иоанн, — подумал Меллини и пробормотал чуть слышно: — А ты, стало быть, сам Иисус». — Скьяпарелли. Друзья называют меня Скап. Входите, входите. Первый раз в Атланте? Очень жаль, что по такому неприятному поводу. Двое «горилл» поднялись на крыльцо, распахнули дверь и, настороженно оглядываясь, последними вошли в дом. Меллини все больше становилось не по себе. Он взял шефа под руку и яростно прошептал ему на ухо: — Что-то тут не так! Давайте их проверим! Скьяпарелли с мягкой улыбкой обернулся к Домино. — Позвольте взглянуть на ваши документы — так, для порядка. Домино протянул хозяину дома свою визитную карточку, а потом все прошли в кабинет. Скьяпарелли уселся за стол и взялся за телефон. Остальные сели рядом и молча ожидали, пока хозяин Атланты звонил в Нью-Йорк. Разговор был коротким. Скьяпарелли прочитал что-то на обороте игральной карты и задумчиво чесал шею, внимательно слушая невидимого собеседника. Потом он спросил мрачным тоном: — Кто же тогда Фрэнки? Нетерпеливо выслушав ответ, Скьяпарелли сказал напоследок: — Ничего, мы здесь разберемся. Он вернул карту Домино со словами: — Кто такой Фрэнки? Тот уклончиво пожал плечами: — Фрэнки — распространенное имя, Скап. — Он показал такую же карту. Ворвался сюда и сразу же стал командовать. Он ушел отсюда не с пустыми руками. — Когда все это было? Скьяпарелли взглянул на часы. — Около пяти часов назад. Заявил, что привез с собой команду... вроде вашей. Но никто так и не появился. Мы уже стали беспокоиться. — Вы его не проверили? — А вас часто проверяют, Домино? — вопросом на вопрос ответил Скьяпарелли. Тот улыбнулся, широко развел руками и поинтересовался: — Как он выглядел? — Высокого роста, атлетического сложения. Держался холодно и уверенно. Одет... да, в легкий костюм, светло-коричневый. Спортивная куртка. Очки с желтыми стеклами. Домино обернулся к своему подручному. Тот едва заметно кивнул. Вдруг Меллини вскрикнул каким-то чужим голосом: — О дьявол, нет! Этого не может быть! — Может, — возразил Домино, все еще переглядываясь с помощником. — Он мог на это пойти. Высокий класс! Мы занимались его прошлым... кстати, Джеймс, напомни мне, когда вернемся: Болан выдавал себя за Черного Туза. Джон, Пол — слышали? Нужно иметь это в виду, если он и теперь уйдет от нас. — Не могу поверить! — пробормотал Меллини, прервав тягостное молчание. — Постарайся, — вкрадчиво произнес Домино. — Похоже на утечку информации, да еще с самого верха — нас здесь уже ждали. — Что? — воскликнул Скьяпарелли. — Он встречал нас в аэропорту, собственной персоной. — Когда это было? — Мы приземлились в шесть. — Значит, четыре часа назад. — Как это — встречал в аэропорту? — недоверчиво вскрикнул Меллини, но никто не обратил на него внимания. Домино продолжал, обращаясь к Скьяпарелли: — Он спустил на нас свору фараонов. Все это время нас шмонали. — Как же ему удалось? — дрогнувшим голосом спросил Скьяпарелли. — Не понимаю, — пробормотал начальник охраны. — Прямо чертовщина какая-то. — Возможно, вы еще не слышали, — сказал Скьяпарелли. — Около часа назад он прошелся по центру города и отправил на тот свет пятерых моих помощников вместе с телохранителями. Я рад, что вы здесь, — один я с ним не справлюсь, и мне не стыдно в этом признаться. Можете сжечь всю Атланту дотла, только уберите его отсюда. Сами знаете, здесь затронуты не только мои интересы. Те, кто вас сюда послал, вложили в этот город большие деньги. Я рад вас видеть. Будьте здесь как дома, делайте что хотите. Но вы должны его остановить. Скьяпарелли поднялся из-за стола и вышел из комнаты. Меллини хотел было последовать за хозяином, но его остановил тихий оклик Домино: — Останься, приятель. Меллини послушно уселся на стул. — Значит, говоришь, Фрэнки? — Он велел его так называть. Один из близнецов-братьев негромко хмыкнул. — Конечно, я должен был догадаться, чего уж там, — смиренно начал Меллини. — Он ведь и босса обвел вокруг пальца! Заставил Скапа уступить... одну очень дорогую вещицу. Но я-то!.. — Успокойся, — мягко остановил его Домино. — Меня он тоже одурачил. В аэропорту я принял его за федерального агента. Но ничего, дело прошлое. Нужно смотреть вперед. Расскажи-ка мне все, что ты знаешь о нашем дорогом Фрэнки. Несмотря на добродушный тон, каким были произнесены слова, Меллини обливался холодным потом. Эти парни могли сжечь его живьем. Могли залить ему в глотку кипящее масло или жидкий цемент в задницу. Кто их остановит? Скап только что отдал им на откуп весь город. Эти ребята из Нью-Йорка вовсе не были похожи на друзей, амичи. Нет, это были роботы-убийцы, запрограммированные на выполнение одного задания — защитить Организацию от ее врагов, внешних и внутренних. И еще эти апостольские имена — воистину, апостолы дьявола! Теперь требовалось только одно — голова Мака Болана, и они плевать хотели, сколько других голов при этом полетит. И скальп Болана они собирались преподнести старикам в Нью-Йорке, а не какому-то Скапу из Атланты. Меллини откашлялся и, с трудом справляясь с дрожью в голосе, тихо произнес: — Послушайте, я хочу найти этого типа не меньше вашего. Он и сейчас стоит у меня перед глазами, во всей красе. Могу описать машину, на которой он сюда явился, — я помню даже регистрационный номер. У меня есть фотографии девки, которую он отсюда забрал, и я могу рассказать такое об этой куколке, что у вас глаза на лоб полезут. Вам нужны детали, нюансы, приметы — верно? Усаживайтесь поудобнее, и я начну... Мик Меллини действительно собирался выложить этим парням все, что хоть как-то могло им пригодиться. Да, они не были амичи, но они были, так или иначе, его братья. Впрочем, в глубине души Фрэнки нравился Мику Меллини больше, чем они. Глава 11 Болан находился в своей «боевой машине», которая представляла собой специально оборудованный жилой автофургон и служила одновременно быстроходным танком, разведывательным модулем и базовым лагерем. Если Болан и мог говорить о своем доме, то этим домом был фургон. Он обошелся в сумму, выражавшуюся шестизначной цифрой, но за эти деньги Болан получил доступ к последним техническим достижениям. К тому же, на оплату пошли деньги, изъятые у врага в ходе войны. Болан медленно проезжал по роскошному жилому району вокруг особняка Скьяпарелли; сложные оптические и акустические приборы усиливали слабые звуки и неясные картины, а затем записывали их на пленку. Непосредственное наблюдение не дало Болану никаких ощутимых результатов, но он не рискнул сделать второй круг и направился к ближайшему выезду на автостраду. Впрочем, Болан научился доверять своей аппаратуре и не сомневался, что электронная обработка данных откроет детали, недоступные человеческому восприятию. Двигаясь к северу по шоссе, он выбирал оптимальный режим работы сканирующей аппаратуры, и когда впереди показались берега озера Аллатуна, записанный материал был уже готов к просмотру. Укрытие, которое Болан выбрал для своей «боевой машины», располагалось в густых зарослях у небольшой бухты; на другом берегу стоял снятый им рыбацкий домик. По твердой привычке не пренебрегать элементарными мерами предосторожности Болан направил датчики в сторону домика и перевел акустическую систему в режим ручного сканирования, одновременно просматривая записи, сделанные вблизи дома Скьяпарелли. Из громкоговорителей доносились смутные голоса, которые тонули в окружающем шуме — шорохе ветра, гудении насекомых и далеком гуле автомашин на шоссе. Болан поправил настройку, и далекие голоса сделались более различимыми. Разумеется, он не собирался подслушивать своих новых друзей, но горький опыт научил его не доверять никому. Когда Болан привез девушку в домик, Рейнолдс встретил ее ожесточенным молчанием, но теперь, похоже, Ковбой из Джорджии и мисс Супергонка отлично ладили друг с другом. — Слушай, у меня открывается третье дыхание, а может, и четвертое, — слышался глухой голос водителя. — Даже спать уже не хочется. Только вот желудок... — Я могу приготовить сандвичи, — предложила девушка ангельским голоском. — Ага, у него тут и консервы есть. — Нет-нет, спасибо. Давай повторим еще раз. Начни с того, как Шорти пришел туда во вторник. — Я больше не могу, просто не могу! Болан усмехнулся и сбил настройку; голоса снова превратились в далекие смутные шорохи. После этого он сосредоточился на мониторе. Изображение было достаточно четким; одного бандита Палач разглядел на крыше дома, другого — в кустах у дороги, еще двое расхаживали по участку. В одном из окон второго этажа ясно вырисовывалось женское лицо. Сначала Болану показалось, что это Дженни Росситер, но этого не могло быть, и он решил, что в окне стояла ее сестра, Сьюзи Скьяпарелли. В ее лице было что-то неуловимо притягательное. Болан с сожалением вздохнул и продолжил изучение записей. Вся работа заняла около десяти минут. Наконец он перевел систему сигнализации в режим охраны и отправился в домик, где его дожидались друзья. * * * Болан ясно осознавал, что на его пути встают все новые сложные проблемы. Фронт боевых действий значительно расширился. Он появился в этом Южном Коридоре, чтобы привести врагов в замешательство и перекрыть их торговые пути. Героиновый след, тянувшийся сюда из Мексики, вывел Палача на наркомафию с миллиардным годовым оборотом. Сам Скьяпарелли был темной лошадкой. Болану ничего не удалось выяснить о его прошлом. Скап не принадлежал к верхушке мафии, не был он и одним из молодых выскочек. Кто же он тогда был и откуда здесь взялся? Обычные источники информации оказались практически бесполезными. Скьяпарелли фигурировал в двух-трех тайных федеральных расследованиях, но вышел сухим из воды: дело не дошло не только до обвинительного заключения, но даже до вызова в суд. Считали, что он связан с Ваннадуччи из Нового Орлеана, но это были только предположения. Репортер местной газеты опубликовал недавно серию статей о мафии, в которых имя Скьяпарелли упоминалось несколько раз с осторожными оговорками. У полиции не было на него досье, абсолютно ничего — даже протокола за нарушение правил дорожного движения. Ничто в прошлом Скьяпарелли не указывало прямо на поддержку со стороны мафии. При этом не оставалось никаких сомнений, что Чарльз Скьяпарелли был главарем мафии в Атланте и ее окрестностях. Ключ к отгадке лежал, вероятнее всего, в профессиональной карьере Скьяпарелли. Он закончил Колумбийский университет, затем подвизался на нью-йоркской фондовой бирже, а однажды провернул одну крупную сделку для сомнительных клиентов. Но откуда берет начало его связь с мафией? Может быть, это случилось еще до поступления в университет? Болан знал: мафия оплачивала учебу толковым ребятам с тем, чтобы впоследствии они помогали «отмывать» грязные деньги и снова выгодно пускать их в оборот. За последние годы в мире нью-йоркской мафии произошло много изменений, которые сопровождались скандалами и разборками между семейными кланами и внутри них. Где-то там, среди беспокойного брожения в преступной империи, возник из небытия нынешний хозяин Атланты. Впрочем, Болан подозревал, что подлинным хозяином был не Скап, а стоявший за ним нью-йоркский капо, скажем, Маринелло или кто-то еще более могущественный — явный обман по отношению к другим старикам и посягательство на чужую территорию. Это предположение было вполне правдоподобным: подобные истории случались в прошлом много раз. Самое удивительное заключалось в том, что во всех этих случаях остальные боссы мафии прекрасно знали о мошенничестве, но, по молчаливому соглашению, добровольно позволяли себя дурачить. В мире мафии было много странного. Эти люди обожали интриговать и водить друг друга за нос, не уставая твердить о священном долге, чести и нерушимом братстве. Время от времени один из них заходил в своих интригах слишком далеко, и тогда его либо мягко одергивали, либо навсегда выводили из игры. Поэтому Болан ожидал, что за Скьяпарелли тянется серьезный след. Дэвид Эклфилд безошибочно определил мотивы, по которым Болан вел свою беспощадную изнурительную войну. Это была не просто азартная борьба с отъявленными головорезами. Всю свою душу Палач отдал этой войне, в которой решалось: кто же будет править миром, люди или варвары. Для Болана это не было вопросом политики или даже морали, не испытывал он и слепой ненависти. Болан был уверен, что эта война — самая важная из всех, которые когда-либо вел человек, а следовательно, в ней невозможны компромиссы или перемирия. Поэтому Болану непозволительно было пренебрегать какими бы то ни было оружием и методами, если это могло привести мир к победе людей над варварами. Это была необычная война. Но и Мак Болан не был обычным человеком. * * * Пока Болан снимал куртку и освобождался от снаряжения, девушка разглядывала его настороженным и недоверчивым взглядом. — Гровер рассказал мне кое-что о тебе... — сказала она шепотом. Болан ухмыльнулся: — Надеюсь, он не слишком заливал. — Ты же знаешь, я люблю историю. Уже довольно давно я слежу за твоими подвигами. — Ковбой смущенно улыбнулся и пожал плечами. — Она спрашивала о тебе, вот я и рассказал. — Что вам удалось выяснить о бедняге Шорти? Девушка и водитель опустили глаза, потом Рейнолдс неловко усмехнулся. — Начнем с самого главного. Пункт первый, они не были любовниками. Пункт второй, она сделала все, чтобы отвадить Шорти от Скьяпарелли. Пункт третий, тот, кто утверждает, что видел ее совершенно голой за рулем Супергонки, — наглый лжец. Она не настолько глупа, не настолько порочна и не страдает от недостатка внимания. Пункт четвертый, я нисколько не сомневаюсь в пунктах первом, втором и третьем. Болан заговорил так, будто присутствовал при разговоре Рейнолдса с Дженнифер Росситер: — Что ж, иногда репутация возникает из несбыточных надежд и тщетных ожиданий. А ты действительно уверен в пункте третьем? — Да, черт возьми, — рассмеялся Рейнолдс. — Прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет, — запротестовала девушка и бросила выразительный взгляд на ковбоя: — Не нужно меня защищать, я и сама могу за себя постоять. — Я только исправил свою ошибку, — беззаботно возразил Рейнолдс и спросил у Болана: — Что творится в городе? — Много чего, — буркнул Болан. Он подошел к Дженни, неожиданно схватил ее и крепко прижал к себе. Потом он отпустил девушку и пошел в ванную. Ошеломленная Дженнифер опустилась на стул, держась рукой за голову, а Рейнолдс подошел к двери в ванную и заговорил, перекрывая шум воды: — Знаешь, я снова чувствую себя полицейским, даже мыслить стал по-другому. В общем, я много думал о Шорти... Это не значит, что мое отношение к нему переменилось — все равно, я потерял брата. Но похоже, что он впутался в дерьмовую историю. — Хорошо, что ты сам понял, — отозвался Болан. — Я подозревал это с самого начала. — Мне следовало догадаться раньше, — спокойно признал Рейнолдс. — Ты это здорово придумал — заставить меня покопаться в памяти. Я уже смотрел на поведение Шорти другими глазами, когда Дженни убедила меня, что он пытался разузнать у нее про Скьяпарелли. — Мы были друзьями, — донесся из кухни голос девушки. — В первый раз они встретились в придорожном кафе, а потом она стала ездить с ним в рейсы, — добавил Рейнолдс. — Знаю, о чем вы думаете — так вот, ничего такого не было, — снова вставила Дженни. — Видимо, Шорти установил какую-то связь между Скьяпарелли и базой Блюберд, — продолжал Рейнолдс. — Он расспрашивал Дженни о семейных делах и о контактах Скапа. В прошлый вторник он явился туда и прорвался к Скьяпарелли. Дженни говорит, что у них был долгий разговор и что Шорти ушел очень довольный. — Вымогательство? — Не исключено. Похоже, что у Шорти не было другого повода зацепить Скьяпарелли. Болан набросил на плечи полотенце и пристально посмотрел на ковбоя. — Шорти тоже был когда-то полицейским? — спросил он спокойно. — Да, разве я не говорил? Мы служили в одной команде. А потом я отправился во Вьетнам, а он остался. Когда я вернулся, Шорти уже крутил баранку. Остался только Билли-Боб. — Кто такой Билли-Боб? — Еще один из трех мушкетеров. Мы вместе учились в школе, вместе развлекались, вместе поступили в полицию. Мне кажется, из нас троих только Билли-Боб был настоящим полицейским. Он и сейчас служит. — Вы по-прежнему дружите? — Конечно. Правда, видимся нечасто: он где-то подрабатывает, а я почти все время за рулем. Но... Почему ты об этом спрашиваешь? Ты думаешь... Болан равнодушно пожал плечами. — Так, на всякий случай. Свой человек в полиции никогда не повредит. Но не будем торопиться. Я уже связался с полицией по своим каналам. — Эй, ребята, — подала голос Дженни. — Да? — с улыбкой отозвался Болан. — Вы про меня не забыли? — У тебя есть что сказать? — Больше, чем ты думаешь, — заверила девушка. — Валяй, выкладывай. — Пусть Сьюзи выкручивается сама. С меня хватит. Я буду говорить, сержант. Болан придвинул кресло, взял Дженни за руки и сказал: — Это будет самое приятное из того, что я слышал за весь день. Глава 12 Конечно, Дженнифер Росситер была как-то связана с загадкой Скьяпарелли, и Болан знал об этом с самого начала. Он ожидал, что в свое время девушка сама об этом расскажет, и чутье его не подвело. Сьюзи была старше Дженни, но ненамного, особенно по сравнению с той разницей в возрасте, которая отделяла ее от мужа. Теперь, после четырех лет совместной жизни, Сьюзи была по-прежнему «очарована» мужем. В то, что сестра могла «любить» Скьяпарелли, Дженни не верила. — Он просто свинья, — вынесла девушка безжалостный приговор. Поведение сестры Дженни могла объяснить только «чарами», хотя сама она испытывала к Скьяпарелли прямо противоположные чувства — ничего, кроме презрения и ненависти. Последние пару лет Сьюзи вела себя «нервозно», разрываясь, по словам сестры, «между этим негодяем и остатками здравого смысла». Иногда казалось, что Сьюзи презирает Скьяпарелли, но стоило сестре заговорить о разводе, как она вспыхивала и становилась на защиту мужа. В прошлом году Дженни переехала в дом на Пейсиз-Ферри. Почему? «Только для того, чтобы спасти сестру от безумия. Я думала, что смогу дать сестре то, чего у нее не было в семье, — хотя бы элементарное сочувствие. Но с меня хватит. После двух суток домашнего ареста я сыта этим по горло». Дженни удалось довольно много узнать о Скьяпарелли — из собственных наблюдений за жизнью в доме и из разговоров с сестрой. Она выплеснула все это на Болана сплошным потоком, и ему пришлось задать лишь несколько уточняющих вопросов. Когда девушка закончила свой рассказ, Болану стало известно все или почти все, что его интересовало. Соединив услышанное со своим знанием темного мира мафии и элементарной логикой, Болан смог нарисовать для себя достаточно точную и выпуклую картину преступной империи в штате Джорджия. Когда поток признаний Дженни Росситер наконец иссяк, Болан спросил ее: — А почему ты оказалась под домашним арестом? — Я думала, это очевидно. Он хотел, чтобы я рассказала ему о Шорти. От меня он не добился ничего, кроме имени и звания. Скьяпарелли намекал на какие-то грязные интриги, которые кто-то плетет против него и в которых я — вольно или невольно — принимаю участие. Я тогда подумала, что он просто хочет выпытать что-то о Шорти. Я не понимала, что происходит, но на всякий случай ничего ему не сказала. Тогда он велел мне оставаться в комнате, пока я не стану сговорчивее. Ну, я и сняла с себя всю одежду, чтобы никто туда не совался. Болан усмехнулся и спросил: — Ну и как, сработало? — В девяти случаях из десяти. — А в десятом? Дженни досадливо взмахнула руками. — Тогда я закрывала глаза и вопила, пока они не уходили. — Когда я вошел, ты не кричала. — Просто мне надоело. Я устала. — Говоришь, тебя держали взаперти два дня? — Да. Сегодня пошел бы третий. Болан обернулся к Рейнолдсу. — Где был Шорти два дня назад, ковбой? — Мы ездили в Детройт. Только вчера вернулись. Что ж, все сходилось. Пока парень был в дороге, они решили, что пора за него взяться. — Скап решил попридержать Дженни, — пробормотал Болан. — Что? — переспросила девушка. — Не думаю, что он замышлял что-то против тебя. Совсем наоборот, он хотел тебя защитить. Девушка растерянно смотрела на Болана. — Он старался вывести ее из игры, — предположил Рейнолдс. — Шорти был уже конченым человеком. — Сам виноват, — рявкнул Болан. — Возомнил, что у него в руках крупная рыбина. — Скьяпарелли? — Может быть. А может быть, и нет. Кого он собирался шантажировать? Он должен был знать, с кем имеет дело! Невероятная наивность для полицейского, пусть даже и бывшего. — Что ты сам об этом думаешь? — спросил ковбой. — Не знаю. Пока не знаю. Нужно хорошенько пораскинуть мозгами. Но кое-что вырисовывается. Похоже, что когда я явился к Скапу, он уже ждал кого-то из Нью-Йорка. Не просто ждал, а места не находил от страха. Я внимательно наблюдал за ним, когда забирал Дженни. Он не должен был так легко сдаться. Это мог сделать только напуганный человек, который чувствует себя беззащитным. И потом... Какая-то смутная картина мелькала перед глазами у Болана, но он никак не мог зафиксировать ее в памяти. — Что-то не в порядке? — спросил Рейнолдс. — Напротив, все как раз приходит в порядок. Дженни? — Да, сэр, — серьезным голосом ответила девушка. — Ты сама решила перебраться к сестре? — Я же говорила — я сделала это ради нее. — Значит, она попросила тебя? — Сьюзи изводила меня целую неделю, пока я не согласилась. — Где твоя семья? — Мама умерла два года назад. — А отец? — Давно, когда я была еще девочкой. Я его почти не помню. — Значит, у тебя никого нет? — Кроме Сьюзи. — Кроме Сьюзи, — рассеянно повторил Болан. Неясное изображение обретало четкость. Болан спокойно спросил: — Дженни, кто такой Генри? — Генри Джексон? О, это милейший старый негр. Он мой... мой... — Твой — кто? — Почему ты так на меня смотришь? — Это важно. Кто такой Генри? — Не знаю даже, как это объяснить. Я никогда над этим не задумывалась. Просто Генри, и все. Слуга? Воспитатель? Он жил в семье много лет. Я... я получила его в наследство. — В какой семье? — В моей. После смерти матери у меня никого кроме него не осталось — не считая Сьюзи, но она связалась с Чарльзом. Я тогда была еще школьницей. Генри заботился обо мне. Но почему ты спрашиваешь? С ним что-нибудь случилось? — Надеюсь, что нет. Значит, он не человек Скала? — Конечно, нет. Я взяла его с собой, когда переехала к ним год назад. Чарльз принял его на службу, но Генри в основном занимался мной и Сьюзи. У Чарльза хватало собственных слуг — разумеется, все с пистолетами. Но в чем дело? Генри угрожает опасность? Боже мой, но там ведь Сьюзи. Она никогда не позволит... — Уверен, все будет в порядке, — твердо сказал Болан, останавливая возбужденную Дженни. — Если Генри последовал моему совету — а я в этом не сомневаюсь, — он уже далеко от Пейсиз-Ферри. Как ты думаешь, куда он мог податься? Дженни недоуменно моргала. — Понятия не имею. Может быть, ко мне домой. — У тебя остался дом? — Ну конечно. В Декейтере. Но почему... — Успокойся, детка. Просто мне нужен ключ. Значит, Генри долго служил в вашей семье? — С тех пор как умер отец. — Твоя мать работала? — Нет. Она была не очень здорова. Видимо, отец оставил после себя приличное состояние. Дом был полностью выкуплен, и у нас всегда водились деньги. О каком ключе ты говоришь? — О ключе к прошлому, детка, — пробормотал Болан. Он поднялся и набросил на плечи ремни снаряжения. — У меня просьба к вам обоим — побудьте здесь еще немного. Если я не вернусь часа через два, больше не ждите и тогда уже действуйте по обстоятельствам. — Эй, постой! — крикнул Рейнолдс. — Я не собираюсь здесь отсиживаться, я пойду с тобой! — Ты не отсиживаешься, ковбой, — невозмутимо возразил Болан. — Ты будешь нужен мне для более серьезного дела, так что побереги силы. Дженни, я хотел бы взять твою красную игрушку. — Бери, — спокойно ответила девушка. — Только верни ее — вместе с собой. Болан улыбнулся и кивнул. — Так я и сделаю. — Хотя бы намекни, куда ты собрался, — встревоженно настаивал Рейнолдс. — Может быть, все-таки... — Потерпи, ковбой, — отрезал Болан. Он подозвал Рейнолдса к двери и сказал, понизив голос: — Дженни в опасности, приятель. Если я не вернусь, свяжись от моего имени с Эклфилдом из оперативного отряда полиции Атланты. Скажи ему, что девушку нужно спрятать понадежнее. Он все сделает как надо. Теперь Рейнолдс был действительно похож на полицейского. — Понял, — ответил он так же тихо. — Будь осторожен, Большой Б. — Ты тоже, — сказал Болан и распахнул дверь. Внезапно Дженни одним прыжком перелетела через комнату, захлопнула дверь и оттеснила Болана внутрь. — Эй! — Мне больше не нравится анонимность, Болан. Оставь мне что-нибудь на прощание. Он обнял девушку и поцеловал ее нежным и долгим поцелуем. — Это подойдет? — В самый раз, — прошептала девушка и смущенно убежала в ванную. Рейнолдс улыбнулся и сказал: — Тебя ждет награда, солдат. — Не исключено, что посмертно, — пробормотал Болан и вышел из домика. Да, девушка дала ему ключ. Что ни говори, мир мафии был странным миром. * * * Усевшись в фургон, Болан первым делом включил монитор, но не обнаружил ничего интересного. Тогда он по радиотелефону связался с Питтсфилдом. Только на третий раз Таррин поднял трубку, и в его голосе слышалась смертельная тревога. — Это Ла-Манча. Нас никто не слышит? — Можешь говорить. Господи, где ты был? Я весь день пытаюсь с тобой связаться. — Я только что вернулся в машину, Лео. Что там у тебя стряслось? — Не спрашивай, тут такое творится! Кажется, я здорово влип, сержант. Слушай, я собираюсь исчезнуть на какое-то время. Жену и детей я уже отправил. — В чем дело, Лео? — Пахнет жареным, сержант, они наступают мне на пятки. — К завтрашнему дню я должен освободиться, — решительно сказал Болан. — Окапывайся и жди. Только дай знать, где тебя искать. Ты уже предупредил Гарольда? — Да, он знает и говорит, чтобы я немедленно выходил из игры. Но тогда все пропало. Еще есть шанс, и я думаю, что игра стоит свеч. — Продержись до завтра, дружище. Вдвоем мы справимся. — Спасибо, старина. Именно это я и рассчитывал услышать. Ладно, как-нибудь прорвемся. Я буду звонить тебе каждый четный час. Да... а как дела на старом добром Юге? — Так же, как и везде, Лео. Можешь уделить мне еще пару минут? — Валяй. — Утром я узнал от Гарольда, что ты сообщил об этой команде головорезов. — Верно. Я не мог тебя найти, и Гарольд обещал передать информацию. — Как видишь, он передал. Но сейчас меня интересует другое... когда ты об этом услышал? До того, как узнал где я, или после? . — Примерно в то же время. Я разговаривал с Нью-Йорком, когда мне принесли сообщение с телетайпа о твоих делах. А тут этот тип как раз говорит, что, мол, в Атланте будет жарко, раз туда направляется Домино со своей командой. — Он так и сказал? Значит, Домино послали в Атланту еще до моего появления? — Нет... хотя, погоди, может быть. Я об этом как-то не подумал, но... да, пожалуй, так оно и есть. Если только Домино не сидел в аэропорту и ждал, пока ты там объявишься. — Отлично, Лео, все сходится. Спасибо, дружище. Продержись до завтра — я у тебя буду, обещаю. — По рукам. Закончив разговор, Болан немедленно сделал еще один звонок, на этот раз в Вашингтон. Туда он дозвонился с первого раза. — Это Страйкер. Проверьте линию. После обычной серии щелчков и гудков Броньола сказал: — Порядок. Как дела? — Только что разговаривал со Стикером. — Надеюсь, ты его уговорил. — Да, он обещал потерпеть до завтра, до моего приезда. — Отлично. Это мне и нужно было. Завтра я расслаблюсь и устрою себе праздник. — Как сказать. Кто там жмет на Стикера? — Похоже, они устроили всеобщую чистку, приятель. В Нью-Йорке ситуация взрывоопасная, и взрывная волна может докатиться до нашего друга. Похоже, что Стикер потерял спонсора — ты понимаешь, что это значит. — Понятно, — ответил Болан. — Все сходится. Возможно, та же волна достала и до Атланты. На подробности нет времени, но здесь явно заваривается каша, и началось это еще до меня. Я хочу спросить тебя кое о чем, только отвечай по памяти, ладно? Рыться в папках нет времени. Вернемся в Нью-Йорк на пятнадцать лет назад, когда Джейк Пелотти был помощником Сарангетти. — Так, продолжай. — За несколько дней до того, как Джейк стал капо, в него стрелял какой-то тип. — Да, но дело не выгорело. Джейк отделался легким испугом и залег на дно, пока его ребята не разобрались в чем дело. — Ясно. Кто в него стрелял, Гарольд? — Черт возьми, столько лет прошло, но никто не знает этого наверняка. Через пару дней после нападения из Ист-Ривер выловили остатки трупа, даже отпечатки пальцев сняли. Все думали, что это он напал на Джейка, но доказательств так и не нашли. — Это я знаю. Мне нужно его имя, Гарольд. — Стыдно. Как ты мог забыть такое имя? — Назови его. — М-да, необычное имя — вспомни имена апостолов. Его звали Джеймс. Джон Пол Джеймс. — Это точно? — Абсолютно точно, Страйкер. — Спасибо. Он должен быть где-то в моем архиве. Перед глазами вертится какая-то газетная вырезка или что-то в этом роде. Но теперь я найду, что бы это ни было. И еще, Гарольд, — помоги Стикеру всем, чем сможешь, ладно? — Кажется, вы поменялись ролями? — Главное, чтобы не подвел суфлер. Закончив разговор, Болан сразу же вернулся к монитору. Эта картинка... почему-то она всплыла перед его глазами, когда он разговаривал с Дженнифер Росситер. Болан не мог воспроизвести смутный образ поточнее, но он знал, что копия должна храниться среди его данных и что это имеет отношение к Джеку Пелотти, главе одной из нью-йоркских семей. Под именем «Пелотти» ничего не было, Болан уже проверял. Но под именем «Джеймс, Джон Пол» сразу же обнаружился нужный документ. Это был снимок, сделанный со старой газеты. Обычный любительский снимок: улыбающийся мужчина, женщина и две девочки. Из-за слабого качества фотографии лица были едва различимы, но это не имело значения. Главное заключалось в подписи: Предполагаемые жертвы мести преступного мира. Джон П. Джеймс, его жена Элизабет, дочери Сьюзен и Дженнифер. Это был ключ, да еще какой! Глава 13 Болан знал, что ему делать. Вопрос был в том, как это сделать. Впрочем, он знал ответ и на этот вопрос — ответ простой, даже очевидный, и страшный. Был только один путь, к которому неизбежно сводились любые комбинации. Он должен был снова проникнуть в дом Скьяпарелли, на этот раз среди бела дня, когда там его уже поджидал отряд профессиональных головорезов. Теперь никакая маскировка не поможет их провести. Правда... Болан вспомнил слова своего нового знакомого: «Всегда к вашим услугам». Болан взял радиотелефон и напомнил Эклфилду об этих словах. — Разумеется. Все остается в силе, — заверил его федерал. — Отлично. Только не задавайте лишних вопросов и не ходите вокруг да около. Мне нужен ваш ответ: да или нет. Я хочу чтобы ровно через час в доме Скьяпарелли появился вооруженный отряд полиции. — Ровно через час? — Да. На моих часах теперь... — Понял. Будет сделано. Может быть, стоит хотя бы в общих чертах ввести меня в курс дела? — Не стоит, иначе вы потеряете покой и сон, дружище. Как продвигается работа с бумагами? — Потрясающе, — радостно сообщил юный Дэвид. — Я уже обратился за ордером на арест документов. Надеюсь получить его в течение часа. — Быстро работаете, — похвалил Болан. — Это все благодаря друзьям, — ответил Эклфилд с коротким смешком. — Значит, через час. До встречи. — Надеюсь, вы меня не увидите, — возразил Болан. — Но что я должен там делать? — Это должно выглядеть, как вежливый визит слуг правосудия — тихих и вежливых, но во внушительном количестве. Только не перегибайте, а не то нарветесь на пули. — Я вручу ему повестку в суд или что-нибудь в этом роде. — Отлично. Но на всякий случай прихватите побольше людей. — Понял. Я сумею отвлечь их внимание. — Хорошо соображаете, — холодно рассмеялся Болан. — Вы должны пробыть там не меньше пяти минут. — Вы получите свои пять минут, Страйкер. За это не беспокойтесь. На этом Болан закончил разговор и принялся готовиться к удару по вражескому лагерю. Как бы хорошо не сработал Эклфилд, задание не обещало быть легким. Впрочем, у Палача не бывало легких заданий в его войне против мафии, в которой он будет сражаться до конца, до последнего вздоха... * * * Он был одет в выцветший синий комбинезон, легкую куртку и обут в легкие черные кроссовки; на правом бедре висел «отомаг» 44-го калибра, бесшумная «беретта» спряталась под мышкой и еще кое-какое снаряжение лежало в небольшой сумке, прикрепленной к поясному ремню. Болан был готов к тайному проникновению в хорошо укрепленный лагерь противника. Он отвел себе двадцать минут на то, чтобы приблизиться к участку, и все это время ему понадобилось до последней секунды. Мафиози выставили не так уж много постов, но расположены они были чрезвычайно удачно. Кроме охранника, который устроился на крыше и мог вести оттуда наблюдение во всех направлениях, позади дома были устроены три наблюдательных пункта, из которых полностью просматривались подходы к территории. В вершине треугольника располагался самый дальний пост, за которым начинались холмы, поросшие густыми зарослями и изрезанные глубокими лощинами. Другие два поста, составлявшие основание треугольника, находились во дворе; от дома их отделяло около шестидесяти ярдов открытой территории — клумбы и газоны, бассейн, несколько хозяйственных построек. У всех часовых были портативные рации и автоматы, и каждый из них постоянно находился в поле зрения остальных. В каком-то смысле, Болану это было на руку: он мог видеть их всех одновременно. Но с другой стороны, чтобы прорвать такой заслон, понадобилась бы дьявольская ловкость и точный расчет времени. Но основная проблема состояла в другом. Где, черт побери, был их главный? Болан не сомневался в его существовании. Часовые выполняли роль приманки и даже не подозревали об этом, если только кто-то из них уже не пережил подобную операцию в прошлом. Где-то среди этих клумб и газонов затаился настоящий охотник за головами, который наблюдал за тремя постами и за подходами к дому; он выжидал, как паук, когда неосторожный гость приблизится к его паутине и схватит приманку. Нет, это была непростая игра, поединок профессиональных гладиаторов, и Болан был благодарен судьбе за то, что свои нашивки он заработал в джунглях, в борьбе за выживание. Наконец, ему удалось выследить главного. Тот лишь слегка переменил позу, расправляя затекшие ноги, но это едва уловимое движение не укрылось от глаз Палача. Главный охотник укрылся в купальной кабине на дальней стороне бассейна. Место было выбрано отлично: оттуда участок просматривался во все стороны, а снаружи сквозь щель в кабине ничего не удавалось разглядеть. Болан вздохнул и посмотрел на часы. До намеченного времени оставалась одна минута. Он принял решение «клюнуть» на приманку. В любом другом случае он бы вызвал на себя перекрестный огонь, и его или прикончили бы на месте, или держали бы под прицелом до прихода подкрепления. Значит, приманка. Он выбрал часового, который находился дальше всех, оценил дистанцию и прикинул траекторию стрельбы «беретты». На больших расстояниях наличие глушителя сильно усложняло дело, потому что неминуемо приводило к значительной потере начальной скорости пули. Тем не менее, Болан остановил свой выбор на бесшумном пистолете. Ветром можно пренебречь, но падение траектории нужно рассчитать точно: необходимо попасть в уязвимую точку на теле противника хотя бы для того, чтобы просто оглушить его. Болану в который раз предстоял сложный выстрел. Он лег на землю, уперся обеими руками в большой плоский камень и навел пистолет на два фута выше цели. Потом сделал глубокий вдох, а на выдохе мягко спустил курок. «Беретта» тихо свистнула и выпустила пулю в нелегкий путь. «Приманка» выронила из рук оружие и рацию и, схватившись за живот, с отчаянным криком рухнула на колени. Соседний часовой чертыхнулся и бросился к раненому с автоматом наперевес. Должно быть, он не выдержал долгого нервного напряжения, потому что машинально открыл стрельбу. Третий часовой заорал: — Стой, Гар-р-ри! Там никого нет! С этими словами он оставил свой пост и побежал к дому. Воспользовавшись минутным замешательством, Болан тотчас проскочил среди высоких подсолнухов и укрылся за кучей удобрения. В следующее мгновение из купальной кабины показался автоматный ствол, и раздалась очередь. Плотный навоз и перегной защитили Болана от пуль, а больше стрелять главному не довелось. Нервный часовой мгновенно развернулся и разрядил всю обойму в направлении, откуда слышалась стрельба. Чтобы палить из автомата, не нужно быть снайпером. И хотя часовой плохо соображал, куда именно стреляет, пули сделали свое дело. Закрыв лицо руками и истекая кровью, главный вышел из кабины к краю бассейна. — Ты, идиот!.. — крикнул он и свалился в воду. В этом зрелище было даже что-то романтическое, но любоваться времени уже не оставалось. Вряд ли можно рассчитывать на другой такой шанс. Болан встал на одно колено и дал волю своему верному «отомагу». Пятнадцатиграммовые посланцы смерти настигли сначала незадачливого автоматчика, а затем — его приятеля, который слишком поздно понял, что побежал не в ту сторону. Последний часовой — тот, что сидел на крыше, — исчез куда-то, едва началась перестрелка. Путь к дому был открыт. Когда Болан пробегал мимо купальной кабины, он понял, почему на крыше никого нет. Из валявшейся на земле рации доносился взволнованный голос: «Прекратить стрельбу! Прекратить стрельбу! В доме федералы! Осторожнее, ребята! Немедленно остановитесь!». Прошло пять секунд после назначенного времени. Но этого оказалось достаточно. * * * Как только раздались первые выстрелы, она подошла к окну, но увидела лишь вереницу машин, подъезжавших к дому, и людей мистера Домино, сновавших по участку. Другая группа людей блокировала подъезд к дому, пытаясь, очевидно, задержать машины. Из первого автомобиля вышел симпатичный молодой человек с портфелем в руках и заговорил о чем-то с охранниками. Похоже, стрельба явилась полной неожиданностью для всех, включая и гостей. Выскочив из машин, они настороженно осматривались по сторонам с оружием наготове. Человек с портфелем обернулся и что-то им крикнул, после чего все вернулись на свои места. Стрельба стихла. Из-за дома показался один из телохранителей Скьяпарелли. Он громко объяснял на ходу. — Все в порядке! Просто ребятам что-то померещилось! Машины, наконец, подъехали к крыльцу. Она услышала шум за спиной и обернулась: на пороге стоял высокий человек в комбинезоне, весьма грозного вида и вооруженный до зубов. Когда он заговорил, его голос показался неправдоподобно мягким по контрасту с суровым лицом: — Не пугайтесь, Сьюзи. Я пришел, чтобы отвезти вас к Дженни. — Я не выхожу из этой комнаты уже два года, — сказала женщина. — Я не могу. — Почему? — Подойдите сюда, я покажу вам почему. Высокий человек, казалось, колебался. Он слегка наклонил голову, словно к чему-то прислушиваясь, потом вошел в комнату и закрыл за собой дверь. — Сюда, — сказала она. Болан подошел к окну и взял женщину за руки. — Это вопрос жизни и смерти, — сказал он тихо. — Мы должны идти. — Вы знаете мистера Домино? — Да, слышал кое-что. Сьюзи кивком указала на людей во дворе, которые окружили молодого человека с портфелем. В эту минуту на крыльце появился Чарльз Скьяпарелли. — Видите мистера Домино? — Вижу. Идемте же, Сьюзи. Он осторожно тянул женщину к двери, но она упиралась. — Эти трое, за спиной у мистера Домино... — задумчиво протянула она. — Их зовут Джон, Пол и Джеймс. Правда, странно? — Я знаю о человеке по имени Джон Пол Джеймс, — спокойно сказал Болан. — Идемте. Женщина топнула ногой. — Тогда вы должны знать, почему я не могу выйти из этой комнаты! — Вы собираетесь остаться здесь навсегда, Сьюзи? — Боюсь, что да, — печально ответила она. Сьюзи увидела занесенный кулак, когда было уже слишком поздно. Она не почувствовала боли — только оцепенение и внезапную слабость. Потом ей почудилось, будто она висит в воздухе вниз головой. Этот человек нес ее на плече. Он забирал ее отсюда! Женщина попыталась закричать, но у нее не получилось. Еще один кошмарный сон! Она успокоилась. Ничего, скоро она проснется. Она уже научилась справляться с ночными ужасами. Но сон продолжался. Теперь она двигалась по коридору. Она увидела, как на лестнице появились двое перевернутых мужчин. Что-то мелькнуло возле ее лица, наверно, рука. Потом послышались далекие щелчки, и перевернутые люди снова исчезли на перевернутой лестнице. Она попала в комнату Дженни, потом вылетела в открытое окно и каким-то образом очутилась на козырьке заднего крыльца. Минутой позже она уже плыла по двору в сторону холмов. Перевернутый дом делался все меньше, и теперь она различала ноги в мягких туфлях, которые ритмично шагали у нее над головой. В этом сне не было звуков. Странный немой сон — но, пожалуй, даже приятный; Сьюзи испытывала непонятное, почти эротическое наслаждение. Ее тело охватывали сильные уверенные руки; уже много лет она не чувствовала себя в такой безопасности. Перевернутый мир качнулся и наконец вернулся в свое первоначальное положение; теперь ее ласково обнимали и несли, как любимое дите. И почти сразу в ее сне появились первые робкие звуки — тук-тук-тук сильно и ровно билось сердце. Сьюзи изо всех сил прижималась к этому родному сердцу. — Папа, — всхлипывала она. — Папочка! — Все хорошо, — раздался невероятно мягкий голос. — Теперь все хорошо. Она знала, что это правда. Глава 14 Домино смерил юного Дэвида тяжелым взглядом: — Я уже сказал, вы не можете доставить его в суд. Мистер Скьяпарелли находится в настоящее время под юрисдикцией Первого окружного суда города Нью-Йорка. Ему предоставлен полный иммунитет в связи со слушанием одного дела. Любые юридические притязания к мистеру Скьяпарелли могут повредить его свидетельским показаниям. Так что придется отложить ваш вызов до окончания нью-йоркского процесса. Но молодой юрист и не думал отступать. — Вы его адвокат? — Нет. Я судебный исполнитель. — Домино протянул документы. — По личной просьбе самого мистера Скьяпарелли мы приехали, чтобы обеспечить его безопасное сопровождение в Нью-Йорк. Вам ведь известно, что сейчас происходит в Атланте? Жизнь этого человека подвергается серьезной опасности. — Когда вы уезжаете? — поинтересовался Эклфилд, изучая бумаги. — Как раз, когда вы пожаловали, мы собирались в путь. — А мне показалось, что вы упражнялись в стрельбе, — язвительно заметил федерал. — Так-так, значит, судебные исполнители. Не возражаете, если я проверю? — Валяйте, — ответил Домино с плохо скрытым раздражением. — Думаю, Скьяпарелли позволит вам воспользоваться телефоном. Эклфилд вернул ему бумаги и протянул Скьяпарелли повестку. Этот идиот ее взял! — Это не помешает вашим нью-йоркским делам, мистер Скьяпарелли. Простая формальность. До встречи в суде. Скап сделал шаг вперед и выпалил: — Постойте, я поеду с вами! Прямо сейчас. Эклфилд бросил многозначительный взгляд на Домино. У Черного Туза похолодело в груди. Он подмигнул молодому федералу и снисходительно покачал головой. — Он не может этого сделать. Его уже вызвали в суд, и я приехал, чтобы доставить его туда. Нас ждет самолет. Юный Дэвид с интересом посмотрел на хозяина Атланты и уже вполне официальным тоном уточнил: — Если я правильно понял, вы собираетесь поехать со мной по своей воле? Вы согласны дать письменные показания? На лбу Скьяпарелли выступила обильная испарина. Он вытер лицо платком и ответил: — Да... Такие вещи лучше не откладывать. — Он настороженно посмотрел на Домино. — Самолет спокойно обождет еще час. Хочу уладить все дела перед отъездом. Скьяпарелли медленно двинулся в сторону машины. Он уходил, ускользал из их рук. Вся операция рушилась. Домино почувствовал мучительную боль в животе. — Скьяпарелли! — рявкнул он. — Вы понимаете, что в этом случае я не смогу гарантировать вашу безопасность? Вы отдаете себе отчет о последствиях, которые ждут вас в Нью-Йорке? — Да-да, я понимаю, — пробормотал Скап, не останавливаясь. Эклфилд пожал плечами и сочувственно улыбнулся Домино. — Ничего не поделаешь, приятель, — заметил он не без злорадства. Не обращая на него внимания, Домино подошел к машине и пристально посмотрел на перебежчика. — Это относится и к миссис Скьяпарелли, — сказал он с холодной злобой. — Она тоже лишается иммунитета. Скап молча опустил голову и сел в автомобиль. Эклфилд оттеснил Домино от машины и устроился рядом со Скьяпарелли. — Поехали, — приказал он водителю. Что мог сделать Домино? Его застигли врасплох. Этот чертов федерал приволок с собой целую роту. А затевать сейчас перестрелку Домино не смел — проклятые газеты и без того пестрели сенсационными заголовками. Домино отступил, стиснув зубы. Машина отъехала, за ней последовала вся колонна, и хозяин Атланты покинул свой дом в сопровождении внушительного эскорта. — Ты дашь ему уйти? — раздался голос Джеймса. — Нет, конечно, — ответил Домино. — Отправь за ними Пола. И скажи ему, чтобы один не возвращался. — Понял, — кивнул Джеймс и исчез. Вернулся Джон после разговора с охраной и сообщил: — Это был Болан. — Болан, кто же еще! — На душе у Домино становилось все более мерзко. — А что мы могли сделать? Поднять шум, чтобы сюда слетелась вся полиция штата? Ладно, Джон. Не переживай. — Часовой на крыше говорит, что этот сукин сын унес с собой женщину. Теперь они уже далеко. — Разумеется, — спокойно ответил Домино, прислушиваясь к боли в животе. — А что с охраной на заднем дворе? — Все уже на том свете, — бесстрастно доложил Джон. — И Спайдер? — Да. И еще двое ребят из охраны Скапа. Колонна автомобилей выехала на шоссе и направилась на запад. — Я послал Пола за Скапом, — сказал Домино своему помощнику. — Возьми несколько человек и отправляйся за Боланом. Я хочу его видеть, очень хочу. Он дважды оставил нас в дураках, и оба раза с помощью фараонов. Все это мне не нравится. А еще мне не нравится, что он всегда все знает. Болан нужен мне живым — мы избавимся от многих проблем, если заставим его говорить. — Понял, — сказал Джон. — А как быть с женщиной? — Она вместе с Боланом. Не возвращайся без них, Джон. Джон кивнул и быстро зашагал к дому. Домино остался один. Он не мог поверить. Просто не мог... Впервые за много лет ему хотелось орать во все горло и рвать на себе волосы. Болан! Он, он все это устроил! Но как, как он сумел заварить такую кашу? Как он это сделал? Раньше подобные истории о Болане звучали для Домино как типичный уголовно-романтический треп. Но теперь было не до романтики, над его головой сгущались грозные тучи, которые обещали вот-вот разразиться смертельным ураганом. Впервые в жизни Домино ощутил страх. Не тот страх, с каким постоянно живет любой человек мафии. Нет, в первый раз за свою внушительную криминальную карьеру Домино испытал страх поражения. Неужели ему суждено вернуться к своим боссам с пустыми руками? От этой мысли Домино невольно содрогнулся. К черту Болана! Не за Боланом его сюда послали, и Домино не виноват, что тот стал у него на пути. Конечно, до него нужно добраться, но не это теперь главное. Первым делом он должен был найти Скапа и двух женщин. А голова Болана никуда от него не денется. Раньше или позже Домино, самый черный из всех тузов, раздобудет ее. Желательно — говорящую. Он подозвал к себе пару головорезов и приказал подать машину. * * * Как только особняк Скьяпарелли скрылся из вида, Эклфилд наклонился к переднему сиденью и сказал водителю: — Включи рацию на девятнадцатый канал и передай мне микрофон. На водительском канале было очень шумно. Эклфилд немного выждал, а потом вклинился: — Привет, это Кричащий Орел. Меня слышит Большой Брат? С удивлением и радостью он услышал немедленный ответ. — Да. Привет, Орел. — Перейдем на семерку. — Десять-четыре. Переключаюсь. Водитель переключил рацию на седьмой канал. — Говорит Кричащий Орел, — повторил Эклфилд в микрофон. — Да. Здесь посвободнее. Слушаю вас. — Как прошла операция, Большой Брат? — Отлично, — отозвался уверенный голос. — Как по маслу. Спасибо вам и вашим ребятам. — Рад слышать. У меня тоже есть отличная новость. — Вы уверены, что она годится для эфира? — Да, если не очень распространяться. Можете себе представить, один наш общий знакомый вызвался погостить у меня на вилле! — Почему бы и нет? Известный человек в Атланте? — Даже очень. Вас это не удивляет? — Я этого почти ожидал, Орел. Надеюсь, вы подберете ему комнату поспокойнее — в последнее время он предпочитает тишину. — Я постараюсь. — А еще обратите внимание на вашу колонну. Мне кажется, у нее малость подрос хвост. — Десять-четыре. Мы с этим разберемся. Что вы думаете о моем постояльце? — Вероятно, ему немного не по себе. Сейчас у его друзей большие неприятности. Можете справиться об этом у нашего столичного друга. — Так и сделаю. Если вам что-нибудь понадобится, Большой Брат, свяжитесь со мной немедленно. — Понял. Пока. Эклфилд вздохнул и возвратил микрофон водителю. — О чем это вы болтали? — недовольно проворчал Скьяпарелли. — Думаете, никто вас не понял? — Не очень-то кипятитесь, мистер, — обрезал его Эклфилд. — А не то я остановлю машину, и катитесь на все четыре стороны. — Ты слышал, что сказал твой шеф? Подбери мне местечко поспокойнее. Эклфилд ухмыльнулся и почувствовал сильное искушение рассказать Скапу, кто такой на самом деле «Большой Брат». Но он быстро с этим справился: если бы правда о событиях этого дня дошла до его начальства, юному Дэвиду вряд ли удалось бы самому избежать «спокойного местечка» за прочной решеткой. — Не волнуйтесь, — сказал Эклфилд. — Я вас глубоко упрячу. — Чем глубже, тем лучше, сынок, — пробормотал Скьяпарелли. — За стол и кров придется заплатить, — напомнил федерал. — Я расскажу тебе такое, сынок, что хватит с лихвой. — Вам можно верить? — Конечно — до тех пор, пока я верю тебе, сынок. Юный Дэвид все еще не верил в свою удачу. К нему в руки попал такой козырь, о котором можно было только мечтать, — один из главарей мафии, готовый давать показания. И все благодаря братству! — Впереди что-то не так, — встревоженно сообщил водитель. Эклфилд бросил взгляд на дорогу и закричал: — Не останавливайся! Объезжай! Перед ними три автомобиля стали друг за другом поперек дороги, полностью перегородив проезжую часть. Автомобиль Эклфилда вылетел за обочину и зарылся в густых зарослях. Кругом послышались непрерывные автоматные очереди, и в машину ударил град сердитых пуль. В считанные мгновения вся удача юного Дэвида разом испарилась, а вернулась на землю лишь потоками теплой липкой крови да ужасным осознанием полного краха. Над головой беспомощно болтался микрофон. Эклфилд потянулся к нему, нажал кнопку и прошептал: — Десятъ-тридцатъ три, Большой Брат. В двух минутах к западу — десять-тридцатъ четыре. Эклфилд сам не понимал, зачем он это сделал. Может быть, он хотел предупредить Болана о своем провале? Может быть, это было признание того, что путь Палача — единственно правильный? Или юный Дэвид прощался со своим недавно обретенным братством? В такие минуты человек не отдает себе отчета в своих поступках. Глава 15 Для отступления Болан выбрал заброшенную дорогу, которая шла почти параллельно шоссе. Он был примерно в миле к северу от особняка, когда услышал по рации сигнал тревоги десять-тридцатъ три. В ответ на просьбу о помощи десять-тридцать четыре, Болан не раздумывая повернул на юг; одновременно он мысленно прокручивал перед глазами шоссе в поисках возможного места для засады. Мощный двигатель автомобиля превзошел все ожидания: «корвет» безропотно вошел в сумасшедший вираж — такое Болану приходилось испытывать разве что на самолете. Низкий центр тяжести обеспечивал отличное сцепление с дорогой, и самый крутой поворот мог смутить разве что водителя, но только не это чудо техники. Короткий отрезок пути напоминал скорее не разгон автомобиля, а запуск реактивной ракеты. «Корвет» безо всяких усилий набирал скорость. Стрелка тахометра неуклонно поднималась вверх, пересекла красную черту и очень скоро уперлась в ограничительный штифт. Опасаясь за двигатель, Болан немного сбавил газ, и стрелка снова задрожала у красной отметки. Через тридцать секунд он прибыл на место происшествия. Сьюзи Скьяпарелли была без сознания. Незадолго до этого она оправилась от обморока, вела себя очень возбужденно, а потом снова погрузилась в прострацию. Похоже, она давно уже находилась в состоянии глубокого эмоционального стресса, и теперь такая ее «отключка» пришлась очень кстати: Болану не надо было отвлекаться на Сьюзи от куда более важных дел. Он оставил «корвет» рядом с перекрестком, укрыв автомобиль от шальной пули в придорожных кустах. Обитатели этого района относились к людям с достатком «средним» и «выше среднего». Дома стояли вдоль дороги на расстоянии от пятидесяти до ста пятидесяти ярдов друг от друга. Мафиози устроили засаду на повороте; с одной стороны дороги рос густой лес, а к другой примыкал большой заброшенный пустырь. Дорога была перегорожена тремя автомобилями с какими-то официальными опознавательными знаками. Кругом слышалась яростная стрельба. Чуть дальше по шоссе скучились на обочине пять машин федерального конвоя. Таким образом, Болан оказался в тылу у нападавших. Шестой автомобиль из колонны, судя по всему, едва не прорвал заслон, однако и он теперь валялся на пустыре, перевернутый на бок и изрешеченный пулями. Люди Эклфилда оказались в крайне уязвимом положении. За тремя машинами на дороге укрылись трое бандитов с пулеметами, которые держали федералов под прицелом со стороны шоссе, а другие головорезы наседали на конвой со стороны леса. Болан бежал к засаде с тыла и уже приготовил свой «отомаг», когда внезапно до него дошло, какие опознавательные знаки красовались на трех автомобилях. Это были полицейские машины. Его первой реакцией на неожиданное открытие был неподдельный ужас. Что это — страшное недоразумение, стрельба по своим, которых приняли за врага? Выходит, полиция устроила засаду в ответ на стрельбу в особняке Скьяпарелли? Впрочем, долго искать ответа Болану не пришлось. Один из пулеметчиков повернулся к нему лицом, и Болан немедленно узнал холодный отсутствующий взгляд охотника за головами. Он уже видел этого парня в аэропорту. «Отомаг» без колебаний сделал свое дело, и пенистая алая кровь забрызгала полицейские опознавательные знаки на крыле автомобиля. Из-за машины показался еще один боец, но вторая очередь «отомага» вернула его на место и уложила ничком на дорогу. Третий пулеметчик был занят перестрелкой с федералом, который продвигался вперед под прикрытием колонны машин. Первая пуля Болана оторвала бандита от земли, а вторая — помогла приземлиться на капот. Из леса выбежал человек с винтовкой в руке, но вдруг замер на полпути и во все глаза уставился на Болана. На человеке была защитная форма помощника шерифа. Ситуация приняла драматический оборот. С самого начала своей долгой войны Болан воспитывал в себе инстинктивные реакции таким образом, чтобы скорее принять смерть от полицейского, чем открыть по нему огонь. «Этим и только этим, — твердил он себе, — я отличаюсь от моих врагов». Но теперь здравый смысл отчаянно боролся с инстинктом. Минуту назад Болан уже решил подобный вопрос, и чутье не обмануло его, несмотря на полицейские опознавательные знаки. Теперь все было по-другому. Перед ним был не полицейский автомобиль, а живой человек в форме, и отточенный за долгие годы инстинкт яростно сопротивлялся. Казалось, время остановило свой ход. Два человека в упор смотрели друг на друга, зная, что любая ошибка будет стоить им жизни. Наконец, молчание было прервано криком: — Стреляй, Билли-Боб! — Идите к черту, — тихо сказал помощник шерифа, повернулся к Болану спиной и медленно зашагал к лесу. Болан поспешил в другую сторону, к опрокинутому автомобилю. Теперь, когда засада была подавлена, ход сражения резко изменился. Федералы сгруппировали силы и перешли в контрнаступление, а огонь со стороны леса становился все реже и беспомощнее. Задняя дверца перевернутой машины была распахнута настежь. Болан наклонился и заглянул внутрь. В салоне находились двое. Молодой начальник оперативного отряда, весь в крови, неуклюже повис на спинке переднего сиденья. Водитель лежал, скрючившись под рулевой колонкой. Оба были без сознания. Болан немедленно принялся за дело и вытащил их из машины; когда на помошь прибежали два федерала, раненые уже лежали на траве. Болан делал водителю искусственное дыхание, и один из федералов его подменил, а второй занялся юным Дэвидом. — Думаю, с ним все в порядке, — тяжело дыша, сказал Болан. — Вся эта кровь — из царапины на голове. Скорее всего, контузия. Федерал держал в руке служебный револьвер 38-го калибра. Он смерил Болана недоверчивым взглядом и медленно спрятал оружие в кобуру. — Ты стрелял просто здорово, — сказал он с восхищением и добавил изменившимся голосом: — А теперь лучше мотай отсюда. Не жди, пока заявятся настоящие полицейские. — Где Скьяпарелли? Федерал встревоженно посмотрел на перевернутый автомобиль: — А разве... я думал... он был с Эклфилдом. — Был да сплыл! — рявкнул Болан. — Никто не приближался к этой машине, мистер, — оправдывался федерал. — Я все время держал ее под прицелом. Если бы... Болан обвел взглядом пустырь. — В этой высокой траве ты мог его и не заметить. Возможно, он был ранен и уходил ползком. Советую прочесать вон те кусты. — А я советую тебе мотать отсюда, — повторил федерал с мрачной усмешкой. Болан презрительно скривил губы, но решил не возражать. Юный Дэвид скоро оправится от раны на голове и легкой контузии. Остальные оперативники не пострадали вовсе или отделались пустяковыми ранениями. Разве что водителю машины, в которой ехал Эклфилд, досталось больше других, но и его жизнь, судя по всему, была вне опасности. Когда Болан уходил, водитель уже начал приходить в сознание. Ничего, должен выкарабкаться, ему еще повезло... Оставалась неясной судьба лишь одного участника конфликта — хозяина Атланты. Но в ту минуту Мака Болана меньше всего волновала участь Чарльза Скьяпарелли; что бы с ним ни стряслось, он это вполне заслужил. Теперь на попечении Мака Болана была двадцатишестилетняя женщина, которая выглядела на все сорок. Кто знает, суждено ли ей в дальнейшем прожить хотя бы один день нормальной, полноценной человеческой жизнью?! Но оказалось, что испытания этой несчастной женщины еще не завершены. Рядом со спрятанным в кустах «корветом» остановился другой автомобиль. Двое «горилл» пытались вытащить миссис Скьяпарелли через открытый верх, а третий молча наблюдал за ними с каменным лицом. Болан уже видел сегодня это непроницаемое лицо. Мистер Домино, собственной персоной. Глава 16 Ствол «отомага» с расстояния в шесть шагов неподвижно уставился в правый глаз Домино. — Отпустите ее! — приказал Болан. Двое «горилл», возившихся над «корветом», замерли в нелепых позах. На поясе у Домино красовался пистолет, но тянуться за ним было уже поздно. Впрочем, Черному Тузу нельзя было отказать в хладнокровии. — Значит, ты и есть большой страшный Болан? — сказал он с легкой иронией. Большой страшный Болан не хотел перестрелки — во всяком случае, не здесь и не теперь. Мишени были слишком рассредоточены, и миссис Скьяпарелли рисковала пострадать от случайной пули. — Отпустите женщину. Предлагаю ничью. До встречи. — Не выйдет, приятель, — возразил Черный Туз. — Ничьей не будет, и прощаться еще рано. Всех нас тебе не прикончить. Итак, что ты намерен делать? — Я намерен начать с тебя, — ответил Болан. — Не хочешь прощаться со мной, прощайся со своей головой. — Это просто глупо. Мы можем договориться. — О чем? — Я оставляю тебе Скапа, ты оставляешь мне эту женщину. — У меня нет Скапа, а у тебя нет этой женщины. О чем тут можно договариваться? Болан этого ждал: глаза Домино потускнели. Он проигрывал и мучительно это сознавал! — Решайся, у меня мало времени, — наступал Болан. — Послушай... Скап — предатель. Он смылся с какими-то федералами. Здесь я проиграл. Ладно. Но мне нужно возвращаться к моим боссам. Ты меня понимаешь — мы ведь сделаны из одного теста, верно? Я не могу вернуться туда ни с чем, я должен сохранить хоть немного достоинства. Для этого мне нужна женщина. Ее никто не тронет. Может быть, и мне удастся как-нибудь отделаться. Ты тут ни при чем, понимаешь? Почему кто-то обязательно должен пострадать? Зачем попусту тратить пули? — Вот оно что... Двое подручных Домино, по-прежнему неподвижно склонясь над «корветом», с надеждой прислушивались к разговору. Оба были охотники за головами, но не тузы. Им нечего было терять, кроме своих жизней. Другое дело — Домино. Он поставил на кон гораздо больше. — Эта женщина никому не нужна — никому, кроме меня. Я не отдам ее, Болан. Лучше уж я распрощаюсь с головой. — Она не сумеет тебе помочь, Домино, — возразил Болан. — Все, что у нее осталось из воспоминаний об отце, — тот кошмар, в котором Скап держал ее последние годы. — Так тебе и это известно? Откуда ты все узнаешь, черт подери? — Просто я живу по правилам, — сказал Болан. — А ты — нет. И снова Болан прочитал в дрогнувшем взгляде Домино, что тот отступает. — Ты не прав, — неуверенно произнес Черный Туз. — Нам нужно от этой женщины только одно: чтобы она показалась на суде. — На каком суде? — Ты знаешь, на каком. И ты знаешь, что сейчас происходит между семьями. Ведь так? — Возможно. Но к чему ты клонишь? — А к тому, что Скапу пришло время платить по векселям. Пора возвращать долг. И если я не сумею доставить Скапа, эта женщина послужит нам хоть каким-то залогом. Она нужна нам. — Кому это — нам? — Сам знаешь. Да, Болан это знал. Компания коварных стариков, которые плели интриги и обманывали друг друга, не уставая повторять о священной чести. Теперь, похоже, компания в очередной раз раскололась на «своих» и «чужих», и в ход пошли старые векселя. — И вы не предъявляли их пятнадцать лет? — с деланным недоверием спросил Болан. Домино снова дрогнул. Видно было, что он на грани отчаяния. Он смотрел на дуло автомата в твердых руках Палача и понимал, что у него остается совсем мало шансов. — Тогда это было не так важно. А теперь настало время... — Спасибо, Домино, — оборвал его Болан. — Больше ты мне не нужен. Если Черный Туз и пытался что-то возразить, автоматная очередь заглушила его слова. Остальные двое не двигались и даже не подняли глаз. — Ладно, ребята, — обратился к ним Болан. — Двигайте отсюда и больше мне не попадайтесь. — Ты серьезно? — хрипло спросил один из них. — Серьезно. Делайте ноги. Не оглядываясь, они поспешили к своей машине. Когда они отъехали, Болан склонился над трупом Черного Туза, чтобы получше его рассмотреть. Это был настоящий ветеран — намного старше, чем можно было судить по его измененному лицу. Опытный взгляд без труда обнаружил следы многих пластических операций. Домино, скорее всего, не помнил ни своего настоящего лица, с которым он появился на свет, ни имени, которое дали ему родители. Пожалуй, даже отпечатки пальцев не помогут установить его личность — слишком много усилий он потратил для того, чтобы это стало невозможно. Болан вздохнул и положил на грудь Черного Туза снайперский значок. — Ты его заработал, парень, — пробормотал он и направился к женщине. Она рассеянно смотрела на Болана, пока тот поудобнее усаживал ее на сиденье. — Вы все слышали? — мягко спросил он. — Да, я слышала, — ответила она ровным голосом. — Вы поняли, о чем шла речь? — Да. — Вы в порядке? — Конечно. Теперь я вам верю. Все будет хорошо. Болан не очень-то верил в это. Да, Домино и еще один туз уничтожены в битве при Пейсиз-Ферри. Но в любой колоде четыре туза, а значит, два еще оставались в игре. Кроме того, не решен был вопрос с хозяином Атланты. Но Болан не собирался отягощать женщину своими сомнениями. По крайней мере, сейчас это ни к чему. Он завел двигатель «корвета» и крепко обнял Сьюзи одной рукой. Она ответила ему взглядом, который лишний раз напомнил Болану, почему он сильнее любого Черного Туза. Потому что он жил по правилам. Глава 17 Когда Болан вернулся со своей добычей, ковбой и его новая подруга уже собирались покинуть лагерь. Сестры молча обнялись и стояли так, пока Болан не отправил их в домик, чтобы спокойно посовещаться с Рейнолдсом. Сходство женщин было очевидным, и ковбой сразу понял, кого привез Болан. — Значит, ты ходил за ней? — За ней, — бесстрастно ответил Болан. — Представляю, сколько было шума. — Да уж. Слушай, Ковбой, дело идет к развязке. Нужно поторапливаться, и мне понадобится твоя помощь. — Считай, что ты ее получил, — быстро сказал Рейнолдс. — Ты мне как-то говорил о своем старом приятеле с забавным именем Билли-Боб. — Да, а что? — Несколько минут назад он участвовал в засаде против федерального отряда. Он по уши в дерьме. Что ты на это скажешь? Удивление и растерянность застыли на лице Рейнолдса. — Дьявол! Сначала Шорти, а теперь... но... ладно, тебе я верю. А как ты его узнал? — Совпадение исключено, — сказал Болан. — Во-первых, он был в форме помощника шерифа, а во-вторых, его называли по имени. Мы смотрели друг на друга в прицел с расстояния в несколько шагов. Но он не стал стрелять. Повернулся спиной и пошел своей дорогой. — Да, в это я могу поверить. Он всегда тобой восхищался, даже насобирал целый альбом вырезок. — Ты говорил, он где-то подрабатывает... — Да, в какой-то охранной фирме. Там служат в основном полицейские — в свободное от дежурства время. — Так-так, уже горячо, — задумчиво сказал Болан. — Расскажи-ка поподробнее. — Они охраняют склады и грузовые автопарки, — пояснил Рейнолдс. — Ну и что? — Просто красота, — деланно восхитился Болан. — Одно только не сходится. Я понимаю, как Домино мог поставить под ружье головорезов Скапа, но что касается этих продажных фараонов... — Кто такой Домино? — Один крупный охотник за головами из Нью-Йорка. Билли-Боб был вместе с его людьми. Мне нужно знать, какая между ними связь. Ты можешь это выяснить? — Конечно. Я позвоню ему прямо сейчас. — Возможно, тебе придется его поискать. Твой приятель и его дружки бежали, задрав хвост. Теперь они, должно быть, где-то отлеживаются и зализывают раны. — Я знаю, где его найти, — буркнул Рейнолдс и направился к домику. Болан проверил свое оружие, вставил свежие обоймы и устало закрыл глаза. Когда через несколько минут Рейнолдс вышел из домика, его друг крепко спал стоя, прислонившись к «корвету». — Эй, что с тобой? Болан вздрогнул и открыл глаза. — Слушаю. Что ты выяснил? — Я нашел его. Он передает извинения и лучшие пожелания. Говорит, что хочет во всем признаться. Только еще не решил, кому. — Свяжи его с тем парнем, о котором я тебе говорил, — предложил Болан. — С шефом федерального оперотряда? Болан кивнул и спросил: — Что он рассказал? — Билли-Боб никогда не видел своего босса. Но он уверен, что это не Скьяпарелли. Сказал о каких-то «людях из Нью-Йорка». По его словам, ни он сам, ни его ребята на самом деле ничего не охраняли. Они были только контролерами. — Что же они контролировали? — Отгрузки. Да, вырисовывалась все более четкая картина. За Скьяпарелли стояли настоящие хозяева с Севера. Они не слишком доверяли своему ставленнику, следили за ним, подозревая в мошенничестве и превышении полномочий. Естественно, Скапу было чего бояться. — Он знал про Шорти, — сказал Рейнолдс. — Что именно? — Говорит, что пару недель назад проболтался Шорти о своей работе. Когда Шорти закрутил с Дженни, он уже по уши влип в это дело. Шорти был хорошим полицейским, я тебе уже говорил. Так вот, он стал копаться в каких-то старых закрытых делах. Билли-Боб не знал подробностей, но Шорти обещал все рассказать, как только сам разберется. Вчера утром, когда мы вернулись из Детройта, Шорти позвонил Билли-Бобу и предупредил, чтобы тот готовился трясти денежное дерево — настоящие деньги, так он сказал. Вечером, около девяти, Билли-Боб следил за отгрузкой на Блюберд. В это время парень по имени Лаго и еще двое из охраны вытащили Шорти из кабины и куда-то поволокли. Билли-Боб и пальцем не пошевелил — у него своих хлопот по горло. И он совсем не удивился, когда я рассказал ему про смерть Шорти. — Понятно, — кивнул Болан. — Все становится на свои места. Теперь понятно, почему рано утром прилетел Домино. — Может быть, тебе и понятно, а мне вот не очень. — Так и должно быть, ковбой... по причинам, которые нас не касаются. Ладно, ты готов действовать? — Как раз заканчиваю разминку. — Ну-ну, — усмехнулся Болан. — Как ты считаешь, сможем мы посовещаться по радио с водителями грузовиков? — Запросто, нужно только свистнуть. А что ты задумал? — Пока не решил. Ты знаешь эти края лучше меня... Скажи, мы могли бы устроить бойкот всех перевозок Скьяпарелли? Найдутся добровольцы? — Пожалуй, найдутся, — задумчиво подтвердил Рейнолдс. — Но как это все организовать? — А чем плох экспромт? — холодно улыбнулся Болан. — Бойкот по радио? — протянул Рейнолдс и ухмыльнулся в ответ. — Черт!.. Но, в конце-то концов, почему бы и нет! Болан порылся в кармане и протянул водителю записную книжку. — Вот список складов. Полезай-ка в свой грузовик — он в кустах, сразу за углом. Я буду на девятнадцатом канале. Только постарайся раскрутить все по возможности скорее. — А как быть с женщинами? — Я о них позабочусь. Вперед, ковбой! Они пожали друг другу руки, и Рейнолдс сказал на прощание: — Спасибо, Большой Б. Ты даже не понимаешь, как мне помог. Болан хлопнул водителя по плечу. Он все понимал — и чувствовал прилив гордости, видя, как неудачник на глазах превращается в победителя. Болан отлично его понимал. Годы непрерывного ужаса могут разрушить человеческую личность. Болан не раз сталкивался с подобным. Особенно, если этот человек — хрупкая женщина с ранимой психикой, такая, как Сьюзен Джеймс Росситер-Скьяпарелли. Дженнифер была тогда слишком мала и почти не помнила отца. Но Сьюзен помнила все. Она не забыла ту страшную ночь, когда ее увели из родительского дома в Трентоне; девочка кричала и отбивалась, но — бесполезно. Она помнила поспешный ночной перелет вместе с матерью и сестрой, новый дом в Джорджии, изменение фамилии на Росситер, странное ощущение привыкания к новой жизни, полной лжи и вечных недомолвок. Ее мать быстро надломилась; она, в сущности, так никогда и не оправилась от той ужасной ночи, когда ее мужа вытащили из постели и увели навсегда. Поэтому на долю Сьюзен выпало сочинять небылицы для Дженнифер, чтобы уберечь сестру от горькой правды. Шаг за шагом она осторожно складывала из обрывков детских воспоминаний вымышленную семейную историю. Мать настояла только на одном — девочкам оставили прежние имена. Материально они жили вполне благополучно. Каждый месяц им поступали щедрые суммы «из папиной страховки», а сверх того — специальные чеки в дни рождения и на Рождество. Постепенно наладилась новая жизнь, и уже ничто не напоминало Сьюзен о прошлом, кроме случайного ночного кошмара, какой-нибудь жестокой сцены в кинофильме и затравленного выражения в глазах матери. Она впервые встретилась со Скьяпарелли, когда занималась на последнем курсе колледжа. Он дожидался ее в кабинете декана и представился «добрым Санта-Клаусом», а точнее, душеприказчиком покойного отца и распорядителем отцовского состояния. Скьяпарелли говорил о том, что Сьюзен уже стала взрослой, о ее ответственности перед семьей и друзьями отца. Скоро выяснилось, что все это сводится к одному: она должна выйти замуж за Скьяпарелли. У нее не было выбора — на этом браке настаивали «джентльмены из Нью-Йорка», которые заботились об их семье все минувшие годы. Отказ Сьюзен привел бы к серьезным последствиям, ведь речь шла о благополучии ее близких. Если она окажется несговорчивой, «джентльмены из Нью-Йорка» не смогут больше заботиться о семье Росситер и защищать ее от превратностей судьбы. Скьяпарелли дал ясно понять, что ежемесячные переводы немедленно прекратятся; более того, без покровительства Нью-Йорка обе сестры могут очень скоро разделить участь отца. При всей необычности судьбы, выпавшей на ее долю, Сьюзен Джеймс Росситер была нормальной двадцатидвухлетней женщиной. Правда, она тяготилась своей тайной и поэтому избегала близких отношений с молодыми людьми; тем не менее она не испытывала недостатка в мужском внимании. Как любая молодая женщина в глубине души Сьюзен мечтала однажды встретить свою любовь и создать семью. Тридцатипятилетний Чарльз Скьяпарелли был для нее чужим и никак не соответствовал ее идеалу. Но Сьюзен любила свою семью и умела покоряться обстоятельствам. На сей же раз эти новые обстоятельства напоминали пробуждение от приятного сна и возвращение к ужасной действительности. Сьюзен вдруг словно перенеслась в прошлое, на одиннадцать лет назад, только теперь она была взрослой женщиной и уже не смела кричать и отбиваться. Что было дальше, Болан мог представить без особого труда. Дженнифер ни о чем не подозревала, в то время как ее сестру все крепче опутывала отравленная паутина. Сьюзен послушно играла роль любящей супруги — «ради Дженни». Когда умерла их мать и вся ответственность разом обрушилась на хрупкие плечи Сьюзен, она не выдержала и надломилась, как когда-то произошло и с матерью: стала «нездоровой» и замкнулась в собственных страхах. Ее отношение к мужу, которое Дженни называла «очарованностью», было в действительности жалким смирением перед неизбежным. Но хуже всего, с точки зрения Болана, было то, что на самом деле обе женщины никогда не подвергались реальной опасности. В этом он был уверен. Болан вполне допускал, что их отец вообще не сделал ничего предосудительного. Как бы там ни было, женщины семьи Джеймс оказались невольными заложницами в коварных играх мафии; долгие пятнадцать лет их держали на случай, если этот «вексель» может для чего-то понадобиться, а ключ от сейфа доверили Скьяпарелли. После несчастья, случившегося с семьей Джеймсов, Скап быстро продвинулся в мире мафии; вероятно, он умело использовал свою причастность к этой истории, но тем самым — вольно или невольно — и сам стал заложником. В чьих бы руках ни находился этот «вексель», не они, судя по всему, пытались когда-то расправиться с будущим капо Джейком Пелотти. Если бы сестры Джеймс представляли малейшую угрозу, с ними разделались бы так же, как и с их отцом, — и, главное, в ту же самую ночь. Значит, держатели векселя были из «своих». Как выразился Домино? «Тогда это было не так важно. А теперь настало время». Разумеется. Деньги, которые долгие пятнадцать лет получала семья Джеймс, шли от «своих». Но Болан мог дать голову на отсечение: где-то хранились документы, свидетельствовавшие, что в действительности это были «чужие» деньги. Скьяпарелли, несомненно, участвовал в затеянном обмане. Из чего следовало: первоначально он пользовался поддержкой «чужих». Но потом продал душу, чтобы пробиться наверх в лагере «своих». И теперь вексель был предъявлен к оплате: пришло время всем игрокам выйти на сцену и снять маски. Очевидно, в данный момент разграничение между «своими» и «чужими» не было однозначным: все зависело от сиюминутной расстановки сил в этом безумном мире. Различие между другом и врагом могло оказаться неуловимым, как случилось с Боланом, когда он наткнулся на «полицейскую» засаду. Поэтому немудрено, что такой умелый игрок, как Скьяпарелли, должен был здорово задуматься, прежде чем твердо занять одну из сторон. Все рассуждения подводили Болана к одному бесспорному выводу: впервые за пятнадцать лет сестрам Джеймс действительно угрожала опасность. Теперь, когда Скьяпарелли от них ускользнул, «чужие» вполне могли пойти на уничтожение Дженни и Сьюзи. Неважно, что вся история была замешана на лжи. Никто и не собирался докапываться до правды, дело было совсем в другом — чьи козыри окажутся сильнее. С другой стороны, «своим» эти женщины могли понадобиться в качестве «молчаливых свидетелей» обвинения, а самые молчаливые свидетели, как известно, — мертвые. Все упиралось в Скьяпарелли. Мак Болан вынужден был включиться в игру. Он найдет Скапа и прижмет его хорошенько, чтобы раз и навсегда поставить точку в этой грязной истории. Пришла пора для чистки в Атланте. И проводить ее будет Палач. Глава 18 — Эй, ребята, десять-тридцатъ три — и это касается всех вас, бездельники. Так что навострите уши. Говорит Ковбой из Джорджии. Я передаю десять-тридцатъ четыре от имени одного парня, которого мы все очень любим. Он обычно щеголяет в черном комбинезоне, не расстается с шумными игрушками и всегда жмет на газ до упора. Так вот, наш Большой Б. сейчас в Персиковом городе — вы все уже, наверное, об этом слышали. Давайте-ка прекратим на время болтовню и подумаем, как ему помочь. Отзовитесь, бездельники, а потом я расскажу о деталях. — Эй, десятъ-четыре на твои десять-тридцатъ четыре. Большой Б., слышишь? Задира Сэм с тобой заодно. — Привет, Ковбой из Джорджии и Большой Б. Говорит Странник из Арканзаса. Всегда к вашим услугам. — Алло, ребята, как делишки? Как насчет... — Заткнись, бездельник! Нашел время трепаться. Замолчите все — освободите канал для десятъ-тридцать три. — Ребята, давайте очистим этот канал — переходите на вспомогательные. Всем привет от Лихача из Декейтера. — Говорит база Роузбад. Мы настроились на Ковбоя из Джорджии и будем транслировать десять-тридцатъ четыре — так что слушайте нас внимательно... — Этот бездельник Роузбад чуть не порвал мне барабанные перепонки! Ты что, забыл сколько у тебя ватт? — Господи, уберите этого идиота из эфира! — Эй, оставьте Роузбад в покое! Он может достать все грузовики на этом шоссе... — Привет, ребята. Говорит Ночной Патруль, мы застряли на перекрестке с 285-ым шоссе. Лежу под машиной и жду десять-тридцать четыре. — Внимание, ребята. Это снова Ковбой из Джорджии с тем самым десять-тридцатъ четыре. База Роузбад, оставайтесь на ретрансляции. Слушайте, бездельники за баранками, — сейчас я прочитаю список складов. Запишите и передайте другим. Большой Б. просит вас: если кто взял груз с этих складов или везет его туда, бросайте прицепы прямо на дороге, а сами отдыхайте. Приготовились? Читаю список: Кооперативная ассоциация Атланты, КАА. Есть? Дальше... Болан выключил рацию и вернулся в домик, вытирая ладонями глаза. — Что-нибудь в глаз попало? — участливо спросила мисс Супергонка. «Да, попало», — подумал Болан. Гордость, любовь и уважение. Водители грузовиков оказались настоящими друзьями. Все они потеряют деньги и новые выгодные контракты, но Болан не сомневался, что бойкот состоится. Он вспомнил слова Дэвида Эклфилда о вступлении в их братство. В мире было много братств, и среди них одно совершенно замечательное — братство рыцарей баранки. * * * Болан посадил женщин в красный «корвет» и of вез их в тихий мотель по соседству. После этого он вернулся в свой боевой фургон и связался по радиотелефону с федеральным оперотрядом. Эклфилд оказался на месте, живой и здоровый, но злой, как черт. — Как голова? — поинтересовался Болан. — Лучше, чем она того заслуживает, — отозвался юный Дэвид. — В жизни не чувствовал себя таким болваном. — Все еще впереди, — успокоил его Болан. — И не такое бывает. Вы, действительно, в порядке? — Да, да, — раздраженно ответил Эклфилд. — Скажите лучше, что еще вы затеяли? Весь округ в панике: полицейские разъезжают по дорогам, как туристы, на обочинах полно грузовиков, а водители осаждают забегаловки и... — Я знаю, — перебил его Болан. — Включите рацию и сами все поймете. Но сначала послушайте меня. Коротковолновое радио — это крупнейшее изобретение со времен электричества, и если вы им не воспользуетесь, то много потеряете. Очень скоро, дружище, прицепы будут стоять вдоль всех государственных дорог — от побережья до побережья, от Канады до Мексики. Надеюсь, у кого-нибудь хватит ума немедленно заняться этими грузами. Можете мне поверить, там найдется масса любопытных вещичек. — Погодите, погодите. Но откуда столько грузовиков? — Почем я знаю, Дэвид? Сколько нужно рейсов, чтобы сделать миллиард баксов в год на контрабанде? — Думаю, много. — Вот именно. Вы в центре событий, дружище. Почему бы вам не попробовать в деле ваших оперативников? Возможно, стоит поднять на ноги и другие штаты. По сравнению с этой операцией Скьяпарелли — просто мелкая сошка. Берите прицепы, Дэвид, пока они стоят, и вы навсегда переломите хребет этому грязному бизнесу. Им не оправиться от таких потерь. Федерал долго переваривал услышанное. — Как вам это удалось? — спросил он тихо. — Поинтересуйтесь у моих друзей-водителей. Это игра, старая как мир, — «передай другому». Мне оставалось только сообщить им черный список, Дэвид. — Но я не понимаю, как они могли такое сделать. Ведь радиус приема их раций не превышает пятнадцати-двадцати миль. Я не понимаю... — Это называется десять-пять, своего рода эстафета, или цепная реакция, если вам так больше нравится. Теперь наш черный список гуляет, должно быть, уже где-то по дорогам Калифорнии. — Действительно здорово, если это правда. — Думаю, что правда. Одна моя знакомая однажды проделала эксперимент. Она утверждает, будто ее сообщение дошло до Лос-Анджелеса и вернулось к ней через три часа, правда, с небольшими искажениями. — Я могу позвонить туда в течение нескольких минут, — скептически заметил Эклфилд. — Да, но при этом вы не сможете оповестить все попутные города и поселки. — Может быть, вы и правы. Ладно. Я подниму тревогу. Впрочем, если вам верить, в этом нет нужды — там уже будут местные полицейские. Вы же знаете, что они прослушивают водительские каналы. Болан рассмеялся и сказал: — Как раз на это я и рассчитываю. Но кое-кто может заработать очки у начальства. Так что запускайте машину, дружище, — это скрасит вам горечь неудачи. — Я не собираюсь выслуживаться, — холодно ответил Эклфилд. — Допускаю. А если это поможет вам выбить бюджетные доллары? — Да... пожалуй, вы правы. Мне еще многому нужно учиться. — Вы способный ученик, Эклфилд. Буду держать с вами связь. Закончив разговор, Болан немедленно завел двигатель фургона. Пришло время завершать операцию. Напряжение в Атланте достигло предела и должно было вот-вот вырваться наружу. И Болан, кажется, знал, где именно это произойдет. Глава 19 Атланта и ее окрестности действительно гудели, словно растревоженный улей. Все до одного полицейские были вызваны по тревоге и теперь патрулировали городские улицы и загородные шоссе. Болан знал, что большинство полицейских автомобилей оборудованы приемниками, работавшими на гражданских частотах. Значит, все, что происходило на водительском канале, тут же становилось известно официальным властям. Декейтер оказался типичным южным городком к востоку от Атланты. Здесь было гораздо спокойнее, хотя от Болана не укрылось необычное количество полицейских патрулей. Он без труда нашел нужный дом, где у порога его уже поджидал симпатичный черный джентльмен. — Это вы, мистер Франки? — Да, Генри. Я ищу Скьяпарелли. Старик печально улыбнулся. — Вы опоздали минут на десять, сэ-эр. Вы могли сэкономить Генри пятьдесят долларов. — Он был здесь? — Да, сэ-эр. Приехал на такси. На нем лица не было, мистер Франки. Забрал у меня все деньги и машину. — Что за машина, Генри? — Бело-голубой «шевроле», правда, голубой стал уже почти что серым. Не помню точно года выпуска — должно быть, шестьдесят пятый или шестьдесят шестой. Генри уже слишком стар, чтобы водить машину. Что с мисс Сьюзен и мисс Дженнифер, сэ-эр? — Готовься к встрече, Генри. Они скоро вернутся домой. Мисс Дженнифер передавала тебе привет. Старик просиял. — Она настоящая леди, сэ-эр! — Ты представляешь, куда мог поехать Скьяпарелли? — Нет, сэ-эр. Сказал только, что у него важная встреча. Он был бледный как смерть, сэ-эр. Нет, он не сказал, куда едет. Мне кажется, он знал, что его разыскивают эти джентльмены. — Какие джентльмены? — Они были здесь как раз перед вами. Две новенькие машины, полные людей. Я думаю, Генри тоже поторапливался бы, сэ-эр, если бы его разыскивали эти джентльмены. Профессионалы, что и говорить. Их не проведешь. Вопрос теперь в том, кто быстрее окажется у цели — Болан или охотники за головами. Болана не обманули вежливые выражения старого негра: Генри прекрасно понимал, что происходит. — Я слышал о вас по телевизору, мистер Франки, — сообщил Генри и хихикнул: — Правда, вас там называли по-другому. Болан улыбнулся в ответ. — Спасибо, Генри. Ты мне очень помог. И не беспокойся — девушки скоро будут здесь. — Это вам спасибо, сэ-эр. Болан вернулся в машину и направился в деловой центр Декейтера; там он заметил полицейский патрульный автомобиль, припаркованный у перекрестка. Он включил девятнадцатый канал и пробормотал — так, чтобы его хорошо было слышно: — Спросить, что ли, у местного полицейского? Болан увидел, как тот потянулся к микрофону: — Что у вас там, приятель? — Вы знаете Генри Джексона? Пожилой негр, уже за семьдесят. — Еще бы мне не знать Генри! Что он натворил? — У него одолжили машину, и Генри попросил ее разыскать. Ты ее случайно не видел? — Видел, минут десять назад. За рулем белый. Что-то стряслось? — Да нет, ничего особенного. Это друг семьи. Просто Генри она срочно понадобилась. — Похоже, он поехал в сторону 285-го шоссе. Нужна помощь? — Нет, спасибо. Думаю, у вас тут своих забот по горло, верно? — Не то слово, приятель. Счастливой дороги. Зажегся зеленый свет, и фургон двинулся вперед; на прощание Болан помахал полицейскому рукой. Тот махнул в ответ, провожая его задумчивым взглядом. Сведения были не слишком определенными. Государственное шоссе 285 проложили в обход плотной застройки пригородов Атланты. За десять минут Скьяпарелли мог свернуть куда угодно. Обращаться за помощью к водителям было рискованно: разговор могли услышать полицейские. Но у Болана не оставалось выбора. На Севере его ожидало срочное дело, и он больше не мог задерживаться здесь. Подъезжая к 285-му шоссе, он включил микрофон и рявкнул: — Эй, ребята на 285-ом, мне нужно кое-что узнать. — У нас тут десятъ-тридцатъ три, приятель. Так что не засоряй канал. — Я как раз по этому поводу, — настаивал Болан. — Мне нужен бело-голубой «шевроле», модель 65-го или 66-го года, за рулем мужчина, белый, в последний раз видели в Декейтере. — Не отвечайте этому типу! — раздался новый голос. — Это фараон. — Ошибаешься, — возразил Болан. — Говорит Большой Б. Мне нужна помощь — разыщите этот «шевроле». — Господи! Что же делать, ребята? В который раз за этот день вставал вопрос, как отличить друга от врага. Водители боялись ловушки. Они опасались, что Болан разыскивает Болана! Он выехал на шоссе и повернул на север. Кругом было полно полиции. Болан поравнялся с кабиной огромного грузовика и слегка посигналил. Водитель обернулся в его сторону, Болан помахал ему микрофоном, а потом сказал: — Я Большой Б., ищу тот «шевроле». Только не говори в эфир, на какой я машине. Ты мне поможешь? Водитель широко улыбнулся и взял в руку микрофон. — Ребята, я только что своими глазами видел Большого Б. Это не он за рулем того «шевроле». Эй, бездельники, нужно помочь человеку! Мы ищем «шевроле», бело-голубой, 65-го или 66-го года выпуска. Передавайте по эстафете. Мы ждем, ребята. Один из патрулей, похоже, что-то увидел впереди. Полицейский автомобиль включил мигалку и на полной скорости обошел Болана. Водитель грузовика, который шел теперь вслед за Боланом, воскликнул: — Надо же! Мистер фараон что-то унюхал. На водительском канале было шумно: просьба Болана передавалась по эстафете. Но вскоре эстафета вышла за радиус приема, и голоса постепенно стихли. — Удачи тебе, мистер Б.! — пожелал водитель грузовика. — Задай им жару! — Спасибо, приятель, — рискнул отозваться Болан. Водитель рассмеялся и объявил в микрофон: — Мистер Б. — отличный парень, бездельники. Так что давайте выручим его. Продолжайте наблюдение и держите связь со мной. Я — Дельта Динамо, привет. Призыв о помощи уже возвращался по кругу, и сквозь треск в наушниках Болан слышал, как его передают и принимают, и снова передают, и снова принимают. Десятиминутная фора означала отрыв порядка десяти миль. Столько же составлял обычный радиус приема на водительской частоте. Но иногда он сокращался до мили или даже меньше, а какой-нибудь горный склон мог вообще отрезать радиосигнал. Так что исход поисковой операции трудно было предугадать. Но Болан надеялся на успех — и оказался прав. Послышался далекий голос: — Наблюдение по десять-тридцать четыре. Машина движется по 285-му шоссе, на запад, мимо поворота на Санди-Спрингс. Ехавший сзади водитель вмешался: — Слышал, мистер Б.? Теперь он должен повернуть на 75-ое шоссе, на север или на юг. — Десять-четыре и спасибо, — отозвался Болан. — Эй, бездельники, мистер Б. получил сообщение. Передает десять-четыре. Переключаем наблюдение на 75-ое шоссе. Машина закрутилась. Болану даже не нужно было снова прикасаться к передатчику. Наблюдение шло своим ходом. Разумеется, это еще ничего не значило — не было никакой уверенности в том, что водители засекли тот самый «шевроле». Болан вполне доверял их наметанному глазу, но таких бело-голубых машин было полно, особенно в этой части страны, где старые модели использовались вовсю. Но даже если автомобиль опознан безошибочно, оставались еще полицейские, которые, несомненно, с большим интересом следили за поиском. Вполне возможно, они уже «пасут» этот бело-голубой «шевроле» и дожидаются появления Болана. Впрочем, безнадежных положений не бывает. Болан давно научился не задавать лишних вопросов и полагаться на судьбу. Вместо того чтобы загадывать наперед, он приспосабливался к обстоятельствам и выжимал из них все возможное, да и невозможное тоже. Кроме того, у Болана оставалось кое-что в запасе. Он сверился с монитором, уточнил частоты полицейской радиосвязи и переключил систему в режим акустического сканирования. Весело замигали лампочки на пульте управления, объявляя о начале новой игры. Не только полиция могла прослушивать чужие разговоры. Болан взял микрофон и сказал водителю грузовика, который следовал за ним: — Пока, Дельта. Спасибо за все. После этого он нажал на газ и дал своему фургону полный ход. Не все потеряно, и рано пока думать о проигрыше. Глава 20 Боевой фургон двигался на север — по той самой дороге, что незадолго до этого привела его в Декейтер, — а затем повернул на шоссе I-75 в сторону Мариэтты. Когда Болан находился в двух милях от городской черты Мариэтты, на полицейской радиочастоте прошло срочное сообщение, из которого следовало, что след поворачивает к западу. Минуту спустя Болан услышал подтверждение этому на водительском канале. Полицейские частоты мгновенно оживились серией новых приказов и переназначений. Едва Болан принялся вводить данные в компьютерную, карту района Мариэтты, на водительском канале вдруг послышались знакомые обертоны, нежные и вкрадчивые. В этом женском голосе слышались зажженные свечи и пьянящее вино, шелковые простыни и сладкие ароматы — черт возьми, такой голос мог принадлежать только одному человеку! — Эй, ребята на шоссе 1-75! С вами девушка чувствует себя в полной безопасности. Я еду на север в сторону Чаттануги и надеюсь на приятных попутчиков. Говорит леди Супергонка. Отзовитесь, родные мои. Ей немедленно ответили несколько водителей, один из которых сердито отругал девушку за то, что она встревает в десятъ-тридцать три; Болан тут же узнал и этот голос — голос Ковбоя из Джорджии. — Переключайся на семерку, хулиганка, если тебе не терпится поболтать, — закончил ковбой. Болан быстро перешел на седьмой канал. — Я поговорю с леди, — сказал он. — Валяй, детка, я тебя слушаю. — Привет, Настоящий Мужик. Не против прокатиться за мной следом? — Далеко собралась, малышка? — С тобой — хоть на край света. Жми за моей красной машинкой. — Ну-ну, — пробормотал Болан. Болан был в ярости, потому что мисс Супергонка должна была сейчас находиться в безопасном мотеле и дожидаться там окончания военных действий. Одновременно он испытывал огромную радость от того, что водители грузовиков помогали ему, чем только могли. Им как-то удалось отвлечь полицейскую погоню на 41-ое шоссе; Болан подозревал, что они подставили полиции похожий автомобиль. Вряд ли удалось бы провести фараонов с помощью одного только радио: у полицейских были свои методы, и они не клюнули бы так легко на радиоигру. Как бы там ни было, полицейские отклонялись от объекта преследования, и, к большой радости Болана, ему предоставлялась полная свобода действий. — Не потерял меня из виду, приятель? — томно спросила Дженни. — Потерял. Где ты? — Только что проехала указатель. Ты ведь не покинешь меня, верно? — Десять-четыре. Я отстаю примерно на милю. Уже догоняю. Мы одни? — Нет, Старина Джейк прокладывает вам путь, — послышался голос ковбоя. — Впереди ни облачка, все чисто. Только наш пропавший друг маячит на горизонте. Ковбой действовал профессионально: он сменил позывной, чтобы обмануть непрошенных слушателей, а «пропавшим другом» мог быть только Скьяпарелли. — Понял, Старина Джейк, — ответил Болан. — Говорит Счастливый Охотник. Мчусь за тобой следом. Держи меня в курсе. — Десять-четыре, Счастливый Охотник. Тут колонна грузовиков спешит на юг из Далтона; по слухам, у них встреча с нашим другом возле Калхуна. — Это точно? — Абсолютно. Колонна грузовиков с прицепами спешит на встречу у Калхуна. Десять-четыре? — Что они везут, Джейк? — Они везут что-то интересное, а за баранками сидят неулыбчивые ребята. Десять-четыре! — Десять-четыре и огромное спасибо за информацию. Эти ребята не любят шутить. Десять-четыре! — Ты прав, Охотник. Все четверо, как один, серьезные ребята. У них и пассажиры такие же — не понимают шуток. Привет от Старины Джейка. Болан отложил микрофон и задумался. Четыре грузовика с контрабандным грузом и вооруженными людьми в кабинах едут на рандеву со Скьяпарелли? Откуда, черт побери, ковбой мог об этом узнать? — Отзовись, Старина Джейк. — Слушаю. — Как ты об этом узнал? Рейнолдс выдержал паузу, прежде чем ответить. — Ты ведь помнишь моего однокашника с забавным именем, десять-четыре! — Десять-четыре, — подтвердил Болан. Он вздохнул и подумал о том, до чего странно устроен этот мир. — Он не терял времени после вашей встречи, — продолжал Рейнолдс. — Копался в песке и нащупывал корни денежного дерева. Похоже, наш пропавший друг иногда забывал кое-что записывать в свои бухгалтерские книги. Десять-четыре? — Десять-четыре, — со вздохом подтвердил Болан. — Дважды два получается четыре, Счастливый Охотник. Наш друг движется на север, а колонна ему навстречу — обычное рандеву в Калхуне. Мы тут прикинули, что наш друг захочет продолжить путешествие вместе с колонной: так оно спокойнее. — Десять-четыре. Да, они уже все прикинули. Черт побери, в лице Рейнолдса полиция много потеряла. — Когда увидишь своего однокашника, передай ему, что мы в расчете. Счастливый Охотник не станет никому жаловаться, если только он сам не выйдет из игры. Еще одна жертва не сделает мир лучше, верно? — Считай, что ты сам ему об этом сказал, Охотник. Бурый Утес едет вместе с нами, как раз перед нашей красоткой. — Спасибо, старина, — отозвался Билли-Боб. — Я подумаю над вашими словами. — В Калхуне может быть жарко. Предлагаю пропустить меня вперед на разведку. — Нет, ни за что! — возразил Ковбой из Джорджии. — Когда доедем до указателя, пусть красотка отдохнет на травке — с этим я согласен. А мы с Бурым Утесом подготовим тебе встречу. Пока. Черт бы их побрал. Но ничего уже не изменить, и Болан в очередной раз смирился с обстоятельствами. — Видишь мою красную машинку? — послышался голос Дженни. — Да. Сейчас я тебя обойду. — Это ты-то? На своей тачке? — Да, я. — Даже не надейся догнать меня на этом драндулете! — Посмотрим, — сказал Болан и выжал педаль газа до упора. Он уделает их всех, задолго до Калхуна. А тогда пусть прикрывают его с тыла, милости просим. Когда он попытался обойти «корвет», тот рванул вперед, и теперь они шли бок о бок. — Давай, детка, сбавляй обороты и приготовься отдыхать. — И не подумаю, — проворковала Дженни. Болан видел, как она отложила микрофон и посмотрела на него с язвительной улыбкой. Что ж, если им так нравится, пусть отправляются в пекло вместе с ним. Пусть судьба будет к ним милосердна — Палач умывает руки. * * * Все шло как по нотам. При всем желании Болан не смог бы точнее рассчитать время. На затяжном изгибе шоссе Палач обошел тягач Ковбоя из Джорджии и устремился к указателю «Калхун». Красный «корвет» умудрился проскользнуть между Боланом и грузовиком во время обгона. Краем глаза Болан разглядел растерянную физиономию Рейнолдса, когда тот схватил микрофон и заорал: — Эй, леди, попридержи коней! Не женское это дело! Пропусти вперед мужчин! Она, не оглядываясь, помахала ему рукой. — Угомонись, детка, — вмешался Болан. — Ладно, ты остаешься в игре — но давай, по крайней мере, не делать глупостей. Становись за Ковбоем. Девушка согласно кивнула, пропустила Болана вперед и пристроилась за грузовиком, и тут на дороге, приблизительно в полумиле, показался двухцветный «шевроле». Он приближался к четырем огромным грузовикам, стоявшим на обочине перед началом затяжного подъема. — Вперед, ребята! — крикнул Болан. — Как у вас там, порядок? — Порядок! — ответил ковбой. — Тогда я выступаю. Прикроете меня с флангов. — Десять-четыре. Навстречу двигался одинокий грузовик. Очевидно, его водитель знал о том, что происходит на шоссе. Поравнявшись с Боланом, он сообщил по рации: — Будь осторожен, приятель. Там на травке отдыхают две машины. Похоже, у пассажиров плохое настроение. Болан поблагодарил водителя и передал своему эскорту: — Обстановка осложняется, ребята! Какие-то парни отдыхают в кустах. Обстановка действительно осложнялась. Возможно, эти мафиози с самого начала участвовали в игре наравне с полицией и теперь хладнокровно поджидали Болана. Но теперь уже было не до предположений. Болан направил свой фургон прямо на Скьяпарелли, который как раз открыл дверцу «шевроле» и вышел на шоссе. Их глаза встретились, и Скьяпарелли потянулся за пистолетом. Это движение было последним в жизни хозяина Атланты. Болан, не сбавляя хода, наехал на него и размазал по шоссе. Каменнолицый тип, который наблюдал за трагедией, что-то крикнул и метнулся к грузовикам. Откуда-то раздался пистолетный выстрел, и пуля ударилась о крыло фургона, возле левой ноги Болана. Палач мигом выпрыгнул из автомобиля и дал волю «отомагу», когда снова послышались выстрелы, теперь уже с другой стороны. Но Ковбой и его приятель уже спешили туда, прицеливаясь на ходу. Через треск автоматных очередей Болан расслышал шум двигателей и скрип шин: из кустов показалось вражеское подкрепление. «Отомаг» без труда достал их на расстоянии пятидесяти ярдов. Оба водителя почти синхронно потеряли управление, и машины разъехались в разные стороны: одну из них вынесло на разделительную полосу и развернуло поперек дороги, а вторая въехала на насыпь и, перевернувшись вверх колесами, сползла обратно на обочину. Болан на бегу перезарядил «отомаг» и выпустил обойму по машине, которая неуклюже перегораживала шоссе. Когда он приблизился к грузовику, один из пассажиров был еще жив. Зажатый между двумя истекающими кровью трупами, он съежился на заднем сиденье, и в его глазах Болан прочитал то выражение, какое бывает у каждого человека, который осознает неотвратимость собственного конца. — Ты кто? — спросил Болан. Человек ответил, едва шевеля губами: — Джон. — Хорошее имя, — сказал Болан и добавил: — Привет, Джон. — Последние слова слились со звуком выстрела. Когда Болан подбежал ко второй машине, ее уже охватило пламя. Из окна высовывался один из головорезов и отчаянно звал на помощь. Болан немедленно ответил на его мольбу коротким выстрелом. Еще одного типа выбросило на обочину, и он лежал там ничком, истекая кровью. Болан перевернул тело ногой — это был еще один Туз. Судя по всему, он умер сразу, но Болан не пожалел на него пули — на всякий случай. Бросив рядом с трупом снайперский значок, он пробормотал: — Привет, Джеймс или Пол. Все, отыгрался. С остальными справились двое помощников Болана. Вдоль одного из грузовиков были выстроены крутые ребята — ноги широко расставлены, руки на голове. Болан вернулся к своему фургону. Дженнифер Джеймс стояла рядом с бесформенным телом Чарльза Скьяпарелли. Болан бросил в окровавленную массу значок снайпера и отвел девушку к красному «корвету». — Все в порядке, — сказал он. — Поезжай домой. — Но я... А ты? Куда ты?.. — Далеко, милая, очень далеко. — А ты не мог бы... мы не могли бы... хотя бы ненадолго?.. Он улыбнулся ей улыбкой, в которой сквозили усталость и сожаление. — Тебе придется изобрести какую-нибудь новую теорию, детка. Займись этим, ладно? Большие глаза девушки вспыхнули. — Это только игра. Все эти теории ничего не значат, ведь так? Болан обвел усталым взглядом поле битвы в Южном Коридоре, снова, как и много лет назад, усеянное останками бойцов, и ответил: — Спроси об этом у Сьюзен. Он оставил девушку наедине с ее бесполезными теориями и устремился к своему фургону; через минуту он уже спешил на север, чтобы очистить от скверны еще один город. Ковбой заметил это и, быстро взобравшись в кабину одного из грузовиков, схватил микрофон. Болан услышал напоследок: — Спасибо за все, Большой Б. Приезжай снова, когда тут настанут лучшие времена. — А по мне — лучше не бывает, — ответил Болан, и в этот момент он не кривил душой. — Водителям сегодня досталось, так что пора снимать десять-тридцать четыре. Поблагодари их всех за меня, ладно? И не вешай носа! — Возвращайся, — послышался призывный сладкий голос. Болан надеялся, что он вернется. Когда-нибудь он сможет это себе позволить. Эпилог Проезжая Чаттанугу, Болан связался по радиотелефону с Эклфилдом и спросил: — Ну как, бойкот действует? — Похоже, вы были правы, — мрачно ответил федерал. — По крайней мере, в районе Атланты это сработало. А вы сами разве не видели? — Я уже далеко, дружище, — ответил Болан. — Но я действительно заметил кое-где прицепы на обочинах. Доведите это дело до конца. — Не сомневайтесь. И... послушайте, если вам когда-нибудь снова понадобится помощь друга — только свистните. Болан рассмеялся. — Не ищите меня — я сам с вами свяжусь. — Не беспокойтесь, — сказал Эклфилд. — У меня тут своих дел по горло. — Это точно, — тихо согласился Болан и на том закончил разговор. Да, у всех впереди много дел. Мак Болан знал: дело, которое ждет его очень скоро, — одно из самых опасных. Впереди был Питтсфилд. notes Примечания 1 Липучка (англ.)